– Наверное, – пожал плечами Денис. – Только сам-то Ромка добрый, да и не верю я, что он решился бы на побег. Я ему предлагал, а он мне, мол, я уже отбегался. Хороший парень, да и не трус он, не подумайте, просто он, правда, не понимал, куда дальше-то бежать.
– А ты? – спросил Ханин.
– Что, я? – недоуменно посмотрел на офицера мальчик.
– Ты говоришь, что уговаривал его бежать? Ты знал куда? – глубоко затягиваясь, спросил Ханин.
– Наверное, на восток. Ну не оставаться же батрачить на этих козлов. Я, кстати, для себя-то еще вчера решил, что сегодня сбегу. И если бы вы не пришли, я бы сам что-нибудь придумал. Может, по черепушке его лопатой огрел и сбежал бы.
– Ты такой решительный? – без тени усмешки спросил Ханин.
Деня просто пожал плечами. Не знал Ханин, что было за этим пацанчиком. А Денис и не хотел того просвещать.
Ханин отпустил Дениса, а сам в изнеможении откинул голову на ствол дерева. Назим позвал Михаила к командиру, и Денис нисколько не удивился бледности парня, поднявшегося и посмотревшего на него. Денис знал от Романа историю их побега и теперь искренне жалел Михаила, которому предстоял тяжелый разговор со своим командиром. Но жалость пропадала, когда он вспоминал о Ромке. Денис всерьез считал виноватым в бедах своего нового друга именно Михаила, увлекшего приятеля в авантюру с таким печальным концом. Но, проходя мимо Михаила, Денис все-таки кивнул тому, мол, держись.
Завалившись на свое место возле ствола высоченной сосны, Денис прикрыл глаза. Но сон от разговора с Ханиным улетучился. Осталась только тяжелая слабость и ощущение того, что и в этой группе он будет чужим. Где ж ему найти тех, кто примет его как своего?
Сквозь туман воспоминаний проявилась женщина с разбитыми в кровь губами и поваленная на землю, неистово вопящая, что она всех, всех на тот свет отправит. А в первую очередь его, Дениса. Убийцу и демона во плоти – мальчика. Капитан жестоко ударил ее сапогом в ребра и сказал собравшимся в округе, чтобы посмотрели, можно ли помочь тем, кто корчился в агонии на земле, отведав похлебки этой ведьмы. Дениса рвало безостановочно. Сержант уже израсходовал свою флягу, вливая ему в рот, теперь он опустошал взятую у капитана. Его откачали. Сутки он был как в бреду. Его только тошнило и поносило. Но он выжил и на следующий день узнал, что женщину должны были расстрелять. Ему было все равно. Даже когда она сбежала, соблазнив и убив охранника, он не смог на это отреагировать, так слаб еще был…
Его легонько толкнули в плечо, и Денис испуганно дернулся, открыв глаза, и уперся спиной в ствол. Над ним склонился Назим и пацан с лычками на погонах, кажется, его Саней звать. В правой руке у Назима был автомат, а левой он протягивал Денису свою гражданскую одежду. Саня пояснил, перекидывая в руке упертый в землю прикладом карабин:
– Не валяйся на холодной земле. Постели это. Нам все равно в дозор. А потом мы на Олеговой и Кирилловой лежанке завалимся. Они пойдут в дозор. Давай, не стесняйся.
Денис осторожно принял из рук Назима одежду и поблагодарил. Парни ушли в чащу. Глупо, наверное, но Денис расстелил ее на земле и, стараясь не помять, лег на нее. Уснул он крепко и до самого утра спал не ворочаясь, словно обрел покой. Словно чувствовал, что здесь хоть и чужие ему люди, но его защитят и в обиду не дадут. Не поведут его в концлагерь, не будут измываться над ним, он будет равным среди равных. Словно он обрел своих. Словно он среди друзей…
Только спустя четыре дня Ханин и его курсанты смогли нагнать остальную роту. Увидевший их Серов только и смог что остановить всех на длительный отдых. И сам Ханин, и его ребята выглядели настолько жутко после такого перехода, что и речи не могло идти о дальнейшем движении.
Деревушка, в которой курсанты нашли себе приют, оказалась вполне жилой. Семей пятнадцать-двадцать так и не решились покинуть свои дома. Их не смущали разливающиеся вокруг реки и озера. Их не волновали постоянные дожди. Их уже не пугали беженцы, что теперь редкими группами или поодиночке, так или иначе, проходили мимо их деревни. Когда на их улицы сбившимся строем вошли курсанты, никто не выразил никакого протеста, правда, и радости Серов тоже не увидел. Но надо сказать, что Серову это было почти все равно, как и Ханину, впавшему в апатию от усталости и лишений долгого перехода.
Выяснив пустующие дома и разместив в них курсантов, Серов, не рассчитывая на командира, организовал сбор провизии и даже обратился к жителям деревни за помощью. Он разве что не засмеялся, когда местные ему приносили по паре банок соленьев или по полиэтиленовому кульку картошки.
– Я скоро продотряды организую, – зло высказался он при Ханине, когда баталеры доложили о собранном. – И пущу их по дворам…
– Не надо, – попросил Ханин, отлеживаясь на кушетке. – Мы уйдем, а им еще тут жить.
– Мы так никуда не уйдем, – сказал Серов, поглядывая на старшего лейтенанта. – Вы вообще в пути отдыхали?
Ханин кряхтя сел и пожаловался:
– Все болит. Не поверишь. Но ноги больше всего, – и, отвечая на вопрос Серова, он сказал: – Ночевали по шесть-семь часов. Да днем через каждые три часа по полчаса отдыхали. Есть было нечего практически. Только на второй день на деревню набрели и там у местных выклянчили что-то, чтобы не сдохнуть… Не поверишь, как хотелось остаться, отоспаться. Но нас вежливо попросили идти своей дорогой.
– Вот уроды, – выругался Серов.
– Забей, – отмахнулся Ханин и с усилием поднялся. – Были бы мы гражданскими, так нам вообще ничего бы не дали. Хорошо хоть на форму посмотрели нашу грязную.
– Ну-ну… – сказал Серов, подвигая командиру табуретку.
Когда Ханин сел, Серов поставил перед ним кружку с кипятком, в котором была размешана пара ложек малинового варенья.
– Пей, командир. Чая нет, так хоть это… Мы думали, чем в сельмаге местном поживиться. Так оттуда, видать, эти… – Серов неопределенно мотнул головой в окно, – даже столы и стеллажи вытащили, не говоря о товаре.
– Не теряются, – усмехнулся Ханин, и Серов кивнул.
Ханин пил горячую воду с вареньем и молча наблюдал в окно, как курсанты перед их домом играют в ножички на размокшей земле. После обеда занять их было абсолютно нечем, и Серов позволил всем отдыхать и приводить форму в порядок. Отдыхали-то все, но вот формой занялось из роты человек пять-шесть. Зная о том, что завтра рота должна выйти опять грязь месить, никто особо не настаивал на грандиозной постирке.
– Ты куда Михаила и новеньких двух определил? – спросил Ханин, с наслаждением облокачиваясь на неработающий холодильник, к которому подвинул табурет.
– Никуда, пока не поговорю с ними. Мелкого-то понятно… пусть будет в моем взводе, я хоть присмотрю за ним. А вот этого дезертира… и второго бойца, тоже очень смахивающего… Ну, не знаю, сейчас поговорим с ними, и решу.
– Вот давай только не сейчас, – сказал Ханин устало. – Пусть отоспятся. Пусть поужинают, и тогда да. Можно будет и поговорить. Хотя я с ними уже общался.
