Она любила огромные алые розы и неистовые поцелуи, и он один это знал.
Если, возвращаясь обратно, она постучит в дверь его комнаты, какое это будет бесстыдное отчаянное безрассудство. Она не настолько еще отчаялась.
Женевьева остановилась перед дверью. Проклятие!
Постучала. Наверное, она все-таки действительно отчаялась.
Она прильнула к двери, но ничего не услышала.
Может быть, он заболел? Или спит?
Возможно, он уже уехал.
С этой горькой мыслью она отправилась к себе. И тут огромный букет роз глянул на нее словно с насмешкой. Господи! Что будет с девушкой, получившей такие цветы, если она не выйдет замуж за лорда Гарри Осборна?
Женевьева закрыла дверь, прижалась к ней спиной и прикрыла глаза.
Если герцог покинул Пеннироял-Грин, ее родители сказали бы ей об этом. Не стал бы такой человек, испытав разочарование от отказа, тайком выбираться из дома Эверси под покровом ночи.
Может быть, ей стоит еще немного поискать?
Женевьева распахнула дверь, но тут же замерла на месте: перед ней стоял человек.
Сердце сжал ужас, к счастью, она не закричала, но пошатнулась, однако тут он небрежно протянул руку и коснулся ее плеча, не давая упасть.
Женевьеву накрыла волна ярости и счастья.
— Ты напугал меня, — прошипела она.
— Сомневаюсь. — Он говорил почти шепотом. — Ты долго искала меня, Женевьева? И все зря?
Как он смеет?!
— Я не искала тебя, — солгала она. — Мне показалось, я услышала в прихожей шум, поэтому и открыла дверь. Теперь я вижу, это только ты, и могу снова ее закрыть.
И она потянула ручку на себя.
Герцог придержал дверь. Он был слишком силён. Женевьева предпочла отказаться от усилий.
— Неужели? — протянул он. — Странно, но при свете камина кажется, будто твои щеки горят. Такое впечатление, что ты целый час металась по дому. И у тебя дыхание учащенное, как будто ты только что бежала по лестнице.
Чертов герцог!
— Все потому, что ты меня напугал, — сухо ответила Женевьева.
Почему он не заходит в ее спальню? Огонь лишь слегка освещал его. Разговаривать с герцогом на пороге комнаты после полуночи очень опасно.
Еще опаснее, чем бегать по всему дому, тихо призывая его.
— Ясно. Вовсе не от того, что ты вскочила с постели, чтобы выглянуть в окно. А потом тихонько пробралась в библиотеку. Оттуда направилась в зеленую гостиную, потом в серую гостиную, хотя забыла посмотреть за диваном. Постояла под дверью моей спальни, прежде чем на цыпочках отправиться к себе. Все было совсем не так, верно?
С каждым его словом Женевьева все больше закипала.
— Ты шпионил за мной? — сердито спросила она.
— Я просто недоумевал, зачем ты бродишь по дому. Раз ты не искала меня. — На его лице играла дьявольская улыбка. — Возможно, ты просто искала какую-нибудь книгу? Правда, зачем тогда ты меня звала?
От ярости Женевьева не могла говорить.
— Я бы назвал это отчаянными поисками. — Герцог продолжал свою жестокую игру. — Ты даже вспотела.
Он протянул руку к ее подбородку, по которому стекала капелька пота, и провел пальцем по ее шее.
Женевьева резко ударила и отбросила его руку.
Герцог застыл на месте.
Его глаза метали молнии. Предупреждение.
Она сомневалась, что кто-либо прежде осмелился бы ударить его и продолжать жить как ни в чем не бывало.
Но она ни о чем не жалела.
Ее рука ныла. Ударить его в этот момент было смерти подобно.
И тут герцог лениво поднес руку к губам и слизнул ее сладость с кончика пальца.
Дрожь пробежала у нее по спине.
Так он прикасался к ней и в других местах когда-то… Она смотрела, как вздымается его грудь. Его дыхание стало учащенным.
— Я беспокоилась о тебе.
Голос Женевьевы внезапно охрип. Она желала его, одновременно испытывая облегчение, гнев, страх от того, что ей пришлось в темноте рыскать по дому, и радость от встречи с ним.
— Ты был такой странный после того… после нашего сегодняшнего разговора. И я знаю, до этого ты плохо спал.
Это не была ложь. Женевьева все время думала о нем. Тревога сжимала ее сердце.
— Понимаю. Наверное, ты подумала, будто я переживаю из-за твоего отказа. Повторяю: тебе не стоит так беспокоиться, Женевьева. Это было всего лишь предположение, и ничего более.
Теперь он лгал. Но Женевьева не станет уличать его во лжи сейчас, когда он стоит перед ней.
Сейчас, когда она может заманить его в спальню.
— Мне кажется, ты больше беспокоилась о себе и о том, что ты хочешь получить от меня.
«Так вот как он считает», — с негодованием подумала Женевьева.
Герцог был совершенно прав.
Она пришла в ярость и испугалась. В кого она превратилась? Он бродил по дому после полуночи. И теперь она ясно понимала, что тоже обречена не спать по ночам и искать его, когда он уедет.
Когда он уедет?
Однажды это случится. Ей было невыносимо думать об этом.
— Ты сошел с ума, — слабо прошептала она.
— Конечно. Но я ведь прав, не так ли? Помнишь, я тебя предупреждал, что ты больше не сможешь без меня жить?
Женевьеву охватил ужас.
— Тебе следует уйти, сейчас же.
Сейчас же. Это должно немедленно прекратиться.
Герцог оставался непреклонен.
— Я удивлен, Женевьева. Ты можешь искать меня и просить, чего желаешь, даже требовать. И в то же время ты не в силах сказать Гарри о твоих чувствах. Почему бы это? Скажи мне, какая между нами разница?
У нее было такое ощущение, будто ей влепили пощечину.
Подлец!
Женевьеве не хотелось раздумывать над ответом.
— Я хочу, чтобы ты ушел, — прошептала она.
— Только когда ты ответишь на мой вопрос.
Она закрыла лицо руками, но тут же отвела их.
— Ты мой друг. — Женевьеву охватила паника. — Я беспокоилась о тебе. Я боялась, что могу лишиться…
— …удовольствия, которое я тебе доставляю в постели.
— …удовольствия быть в твоем обществе, лишиться твоей дружбы. Неужели ты не чувствуешь того же? Мы ведь друзья?
— Друзья? — задумчиво повторил герцог, словно пытался ощутить вкус этого слова. — Знаешь, Женевьева…
У него был такой тон, как будто он собирался в чем-то признаться.
