Гарри любил и желал ее, и всю свою жизнь она проживет в благополучии, окруженная нежной заботой.
Наконец он отпустил ее, но не отводил взгляда от ее лица. Его щеки покраснели от счастья.
Женевьева с изумлением смотрела на него, в этот миг она словно покинула свое тело и видела себя и Гарри со стороны. Он был таким знакомым, очень близким, но все же совершенно чужим. Она перевела взгляд на пуговицы на его рубашке, конечно, они не были перламутровыми, и представила, как торопливо расстегивает их, как ее рука скользит по его груди. Представила Гарри обнаженным, сгорающим от нетерпения, проникающим в нее…
Ее лицо залил жаркий румянец. От унижения или желания? Одно легко могло перерасти в другое.
Гарри отступил назад, решив, что напугал Женевьеву.
— Я буду осторожен, — мягко пообещал он, по-своему истолковав ее смущение и, очевидно, вполне довольный поцелуем.
«Осторожен…» Как это скучно!
Его лицо сияло от радости. Наконец-то он сделал предложение. Теперь его жизнь была наполнена смыслом. Теперь Женевьева всегда будет с ним.
Она станет леди Осборн.
Как хорошо осознавать, что смятение и неуверенность, преследовавшие ее последние несколько дней, миновали! Впервые за долгое время Женевьева вздохнула спокойно: теперь ее будущее было решено. Она позволила себе погреться в лучах радости, освещавшей лицо Гарри, и уже не могла отличить его радость от своей, потому что всегда была счастлива, когда был счастлив он.
Она улыбнулась. Их союз будет гармоничным, и это не могло не радовать Женевьеву с художественной точки зрения. Она будет счастлива. Почему бы ей не быть счастливой, ведь она выходит замуж за своего лучшего друга?
— Конечно, Гарри.
— Расскажем остальным? Ах да… Чуть не забыл…
Он извлек из кармана букетик ромашек.
— Это тебе, — просиял он, — как ты любишь.
Глава 26
Кажется, все были немало удивлены, если судить по молчанию, которым семья встретила сообщение Гарри (неужели никто не догадывался?), однако изо всех сил старались показать, как счастливы их помолвке. Братья Женевьевы, потрепанные после бурной ночи за карточным столом, и даже Миллисент, все очень обрадовались. Родители были рады еще больше, потому что теперь у Гарри была собственность и титул, а также приличная сумма денег, которые он выиграл в карты благодаря герцогу, чтобы достойно начать семейную жизнь.
— Мы к тебе привыкли, Осборн, — произнес Джейкоб Эверси вместо благословения, хлопнув Гарри по спине, а дочь поцеловав в щеку.
Однако его брови были чуть заметно нахмурены, хотя он и улыбался. Казалось, он недоумевает.
— Что у тебя в руке, Женевьева? — спросила мать, поцеловав ее и крепко обняв.
Женевьева показала ромашки:
— Гарри подарил их мне после того, как сделал предложение.
— Они совсем не похожи на цветы на твоей вышивке, — как бы между прочим заметила мать, но взгляд у нее был внимательный, такой, как когда она приказывала Гарриет принести настойку.
— Верно, — удивилась Женевьева.
Миссис Эверси собиралась что-то добавить, но передумала.
— Думаю, ты сделаешь Гарри счастливым, — наконец произнесла она.
Очень странно, подумала Женевьева.
— Кстати, о герцоге… — вдруг продолжила миссис Эверси. — Он оставил для тебя в зеленой гостиной кое-что, завернутое в бумагу.
— Оставил для меня? — слабо переспросила Женевьева.
Но, увидев радость на лице Йена, она поняла, что никакое другое событие не способно сделать его столь счастливым. Конечно, дело было не только в ее помолвке.
— Да, сегодня утром Фоконбридж уехал необычайно рано, — добавил отец. — Похоже, после вчерашней игры он совсем не ложился. Наверное, ему надо позаботиться о своем проигрыше.
И Джейкоб подмигнул Гарри.
Женевьева застыла на месте. Он уехал.
— Иди посмотри, что он тебе оставил, — напомнила мать.
Гарри последовал за Женевьевой в зеленую гостиную. К дивану был прислонен прямоугольный сверток. Еще не опустившись на колени, чтобы развернуть бумагу, она уже знала, что внутри.
Дрожащими руками Женевьева разорвала упаковку, в то время как Гарри молча наблюдал за ней.
И затем они оба опустились на колени в благоговейном молчании перед «Венерой» Тициана.
К картине была приложена записка.
«Мои искренние поздравления и пожелания счастья в семейной жизни и огромное спасибо за то, что помогли мне познать в ней истинную красоту.
Ваш покорный слуга, AM»
Покорный… Женевьева с трудом удержалась от усмешки.
Гарри молчал.
Она снова и снова перечитывала записку, но ей так и не удалось отыскать в словах какой-то тайный смысл. Она не знала, почему решила, будто он там есть. Женевьева крепко сжала кусочек бумаги в руке, но он не обжигал ее кожу, как его поцелуи.
Внезапно все стало расплываться. Сердце бешено заколотилось. Но не от того, что она была помолвлена с любимым мужчиной.
Ее сердце билось, потому что она вдруг почувствовала себя преданной.
Герцог знал. Он с самого начала знал, что Гарри сделает ей предложение. Но как?
Женевьева облизнула пересохшие губы.
— Гарри, почему ты вдруг решил сделать мне предложение? Почему ты выбрал именно это утро?
Вопрос Женевьевы удивил Гарри не меньше подарка герцога.
— Не хотелось бы говорить, но я поклялся, что у меня не будет от тебя секретов. Я выиграл в карты поместье. Теперь у нас с тобой есть наш дом.
— Что? — Женевьева опустилась на ковер.
— Для тебя, — лукаво продолжал он, рассмеявшись при виде ужаса на ее лице. — Я выиграл его для тебя. И я пережил вчера такой страх, что пообещал себе больше никогда не играть.
Женевьева молча смотрела на него.
— Что ж, молодец, — осторожно произнесла она.
Гарри рассмеялся.
— Но у кого ты его выиграл?
— У Фоконбриджа, можешь себе представить?
Боже! Одно имя герцога сразу же вызвало в памяти его образ. Женевьева хотела слышать это имя снова и снова. Почему у нее так заныло в животе и вспотели ладони?
Что-то было не так. У нее, мурашки пробежали по спине от дурного предчувствия.
— Я с трудом могу себе это представить. Как это случилось? — Женевьева слышала свой голос будто со стороны. Ей стало тяжело дышать.
— Я плохо помню. Но могу сказать тебе одно: у него не такое уж черное сердце, как говорят.
Сердце. Слово звенело у нее в ушах. Предчувствие беды усилилось. Нет, у него золотое сердце. О таком можно лишь мечтать.
