Последние слова он прошипел, и у Сюзанны зашевелились волосы на затылке. Его ярость была настолько едкой, что она ощутила ее вкус. Ей представилось, как от этой ярости чернеют и вянут листья на деревьях на многие мили вокруг. А конюхи будут повешены, утоплены и четвертованы, если осмелятся вернуться.
– Что же с ней будет?
– Она погибнет. И жеребенок внутри тоже погибнет. И она будет умирать долго и мучительно, если только я ее не пристрелю. – Последние слова он бросил небрежно, как горсть камешков.
– Неужели ничего нельзя сделать? – В Сюзанне нарастало чувство беспомощности. Но видит Бог, она устала чувствовать себя беспомощной.
Ноги у кобылы подогнулись, и Кит снова всем телом попробовал поддержать ее. Он был решительно настроен не дать ей лечь. Он снова обернулся к Сюзанне, и злобное выражение соскользнуло с его лица, словно маска.
– Это все моя рука. Я не могу повернуть жеребенка и поддерживать ее одной рукой. Она раздавит или меня, или жеребенка. Нельзя, чтобы она легла.
Сюзанна поняла: ему невыносима собственная беспомощность!
– Я помогу. Позвольте мне. Пожалуйста! – Эти слова вырвались инстинктивно, из какой-то неизведанной ею глубины. Она даже сама себе поразилась.
Кит презрительно фыркнул:
– Вы, что ли, просунете руку ей в утробу и повернете жеребенка, мисс Мейкпис? Требуется именно это. Но и тогда мы вряд ли спасем ее.
Сюзанна почувствовала, как его злость передалась ей. Она закатала рукава амазонки, вытянула вперед руку и, тяжело дыша, гневно сверкнула глазами, глядя на Кита.
– Говорите, что нужно делать!
Он снова отвернулся от нее.
– Говорите. Что. Нужно. Делать. Черт бы вас побрал! – добавила она сгоряча.
Он обернулся так резко, словно она хлестнула его перчаткой. Мгновение спустя жесткая белая маска исчезла совсем, и из-за нее снова показался Кит, которого она знала.
– Дайте руку, – велел он.
Сюзанна так и сделала – она почему-то всегда машинально повиновалась ему. Он зачерпнул из ведра пригоршню ланолина, энергично смазал ей руку до локтя и поднес ее к поднятому кобыльему хвосту. Голос его звучал сейчас ровно, четко, это был голос человека, привыкшего отдавать команды и выслушивать рапорт об их исполнении.
– Сначала вы должны просунуть руку внутрь. Я успокою ее, и скажу, что делать дальше. Она может лягнуть! Я постараюсь вас оградить, но и сами не зевайте.
Сюзанна медленно, осторожно начала просовывать руку в тесную темноту утробы, ощущая вокруг напряженные мышцы перебиравшей ногами кобылы. Вот и локоть ее исчез. Где-то рядом Кит бормотал кобыле, поддерживая ее своим телом, ласковые слова, а та переступала задними ногами и мотала головой, издавая смешанное со стоном ржание.
Но тут для Сюзанны все звуки исчезли, исчезла и конюшня, и весь ее мир сузился до влажного жара лошадиного чрева и голоса Кита, звучавшего откуда-то сверху. Пальцы ее шарили в тесноте, она пыталась понять, что чувствует. Она практически перестала дышать.
– Мордочка! Я чувствую мордочку, – выдохнула она и провела пальцем по впадине ноздри, по острому ушку, по губе.
Жеребенок щипнул ее губами за палец!
– Ой! Он хочет меня укусить, – не то засмеялась, не то ахнула она.
– Значит, живой, – донесся до нее почти бесстрастный голос Кита. – Нащупайте ноги.
Сюзанна повела рукой вокруг головы жеребенка и нащупала шишковатые маленькие подогнутые ножки.
– Да... я чувствую... они рядом с головкой.
– Теперь осторожно трогайте... это задние или передние ноги? Над щиколоткой колено или задний скакательный сустав?
Сюзанна нащупала узловатое колено.
– Передняя нога!
– Хорошо. Прекрасно. Теперь нам надо развернуть его голову в нашу сторону и передние ноги тоже – обычно жеребенок именно так расположен в чреве. Нащупайте его голову, если сумеете, и поверните ее к себе.
– А кобыле будет больно?
«Глупый вопрос – ей и без того больно», – подумала Сюзанна.
Она сделала то, что он велел, – провела рукой по бугристой головке жеребенка, ощутив жесткие реснички, короткую колючую гривку. И со всей осторожностью попробовала повернуть ее на себя.
Она не поворачивалась!
– Смелее, Сюзанна, – услышала она голос Кита. – Вы ему не повредите.
Сюзанна набрала в легкие воздух, зажмурилась, прочла короткую молитву и потянула сильнее, напрягая мышцы.
– Ой, Кит, она... он движется...
– Хорошо. – Сюзанна так же отчетливо слышала его голос, как чувствовала его ладонь, которой он поддерживал ее за спину. – Сейчас мать станет тужиться, Сюзанна, вы это почувствуете, и тогда надо надеяться, он сам развернет передние ноги.
Сюзанна немного подождала. И вот кобыла стала тужиться. Из отверстия появилось крошечное копытце. Потом второе, и ножки высунулись до колен. Кобыла сделала еще одно усилие, и – чудо! Показалась маленькая мордочка.
– Кит...
Он отбросил сдержанность, словно раскаленную сковороду.
– Да, это чертовски удивительно, и это сделали вы, Сюзанна! Вы все абсолютно правильно сделали, а теперь надо взять его за ноги и потянуть. Я скажу вам когда...
Сюзанна медленно вытащила руку и бережно взялась за копытце размером с кофейную чашечку. Когда кобыла опять начала тужиться, она вместе с Китом потянула – медленно и осторожно, вот и другое копытце.
Ей на руки упал маленький жеребенок, мокрый и теплый, кажется состоявший из морды и ножек, живой и подвижный. И Сюзанна, не удержавшись на ногах, вместе с ним села на солому.
– Ради Бога, Сюзанна! – исступленно вскрикнул Кит. Только тогда Сюзанна снова ощутила свое тело и вспомнила, где находится. Остро пахло сеном и особенно сильно – кровью и лошадиным потом. У нее ломило руку, плечо, спину. Волосы прилипли ко лбу, а платье к спине. Сюзанна аккуратно положила новорожденного на пол, он попытался встать, но упал и опять встал, пошатываясь на своих тоненьких ножках. Кобыла повернулась и ткнула его мордой, приветствуя родившегося малыша.
Сюзанну и саму пошатывало. Она с усилием встала, опираясь на руку Кита. Он тут же присел над жеребенком, который уже несколько раз успел упасть и снова встать, привыкая к тому, что мир жесткий, плоский и большой, а не узкий, теплый и влажный.
– Она в порядке... это маленькая кобылка, и красавица притом. – Кит встал и повернулся к Сюзанне. Уголки его губ дрогнули. Сюзанна вытерла щеку рукавом. У нее кружилась голова, она чувствовала себя легкой и непостижимо счастливой. Это счастье было очень мирное, тихое. Словно сбылось желание, о котором она прежде и не подозревала.
Тут они услышали голоса, смех, грубые остроты, топот ног. Это возвращались конюхи. Увидев Кита, они замерли на месте, можно сказать, окаменели. Кит некоторое время смотрел на них без всякого выражения, что было особенно страшно. Даже у Сюзанны екнуло сердце.
