Девочка, которая с первых минут смотрела на её спутника чуть ли не с обожанием.
— И как успехи?
— По-разному, — Белоснежка изобразила странный жест, включавший в себя одновременно пожатие плечами, наклон головы и подмигивание. — Их больше, чем нас, и оружия у них больше. Поэтому они бьют нас чаще, а мы их — реже. Но пока мы держимся.
— Сколько, ты говорила, вас осталось? — спросил Швейцарец.
— Нас в «Солнышке» около пяти сотен. Их — раза в три больше.
— Значит, полторы тысячи…
— Да.
— И мимо них в Москву не пройти.
— Ага. Я ж говорю — тут кругом «пятна», наш клочок вообще непонятно как уцелел. И потом, Шерна… там за сто метров от берега счётчик уже от стрёкота захлёбывается, а единственный сохранившийся мост в Электростали, «огоньки» его так и называют — Переход. По-другому никак, только через него и на хорошей скорости.
— Мы, — вмешалась Анна, — можем попытаться обойти с юга или севера.
— Можете, — девчонка вновь проделала свой плечо-наклон-подмиг. — Если ног не жалко. Это ж столица была, по ней столько мегатонн вкатили… на юг «след» километров на полтораста тянется плюс Серпухов, Тула и Калуга, тоже цели… были. А на севере вообще до края «пятна» никто из наших не доходил. Ну или не возвращался.
— Значит, Переход, — задумчиво повторил Швейцарец. — И на хорошей скорости.
— У нас два броневика на ходу, — быстро сказала Белоснежка. — А в «Огоньке» даже танк есть, «Т-55».
— Ну что ж, — Швейцарец осторожно подцепил ножом одну из бултыхавшихся в котелке гусениц, приподнял её над кипящей водой. — По-моему, сварились.
— Ага. Запах шикарный, прям слюни рекой бегут.
Пахло и вправду сильно… тошнотворно. Я должна буду это съесть, мысленно повторила Анна, должна, должна, должна… это и в самом деле хорошая еда, ну посмотри — у этой… Белоснежки глаза горят и ложка в руке дрожит. Будешь много думать — эта сожрёт всё сама, а мне нужно идти… и мне нужно быть сильной.
— Ну что ж, — повторил Швейцарец. — Думаю, мы с вашим командиром…
— С Игорем.
— …сможем заключить, — Швейцарец на пару секунд замолк, видимо, подбирая наиболее подходящее, по его мнению, определение, — взаимовыгодное соглашение. Ведь если «огоньков» не будет, вам такое количество бронетехники также станет ни к чему, верно?
Швейцарец
— Сколько же их погибнет?
— Много, — его всегдашний холодно-равнодушный тон сейчас действовал на неё, словно звук царапающего по стеклу гвоздя. — Большинство.
— И тебе всё равно нужна победа?
— Это им нужна победа, — чуть помедлив, ответил Швейцарец. — Которую я честно попытаюсь обеспечить. Лично меня вполне устроит нанесение «огонькам» потерь, несовместимых с дальнейшим плотным контролем этого… Перехода.
Они лежали на полу — кровать в штабной комнате «Солнышка» оказалась жутко скрипучей. Лежали, прижавшись друг к другу, — как и все ночи, начиная с той… первой… после поляны.
Каждый отлично понимал — то, что они делают, не помогает заполнить пустоту утраты. Но хотя бы даёт иллюзию.
— И ты готов ради этого устроить бойню?
— Я готов ради этого выиграть не мной начатую войну.
— Но ведь они — люди!
— Они — не люди, — глухо возразил Швейцарец.
— А кто?
— Они просто ключ к алмазам. Которые, в свою очередь, ключ к Европе — твоя любимая идея, ведь так? А значит — никаких людей. Просто набор ключей.
— Ты — чудовище, — прошептала Анна. — Мутант. Монстр. Нелюдь.
Она не сразу поняла, осознала, что звук, изданный им в ответ, — это смешок, только очень хриплый.
— Не-ет, — протянул Швейцарец. — Ты глубоко не права. Чудовища на такое неспособны. Вспомни тех собак. Их вожак, глупая псина, понятия не имел, что бывают ситуации, когда нужно атаковать до конца, не считаясь с потерями. Только люди. Только люди… обладающие мутацией под названием «рациональное мышление». Когда-то… такие же люди, рационально просчитав, что добрая ссора будет лучше худого мира, решили перевести «холодную войну» в «горячую» стадию. Потом другие рациональные, а может быть, и те же самые, решили, раз уж проигрывать — так не в одиночку! И нажали кнопки. Умирать — так всем вместе!
Он снова коротко засмеялся.
— Эти два… лагеря, в общем-то, неплохо справляются с проблемой вымирания и без моей помощи. Сколько они ещё протянут? Год? Три года? Пять лет? Навряд ли.
— Поле могло бы спасти их. Эта нейтральная земля… «чистая», никем не используемая пашня, из-за которой они воюют… почему бы им не поделить её? Ты… ты ведь может помочь им договориться! Дать им не смерть, а мир!
— Слишком сложно, — Швейцарец перевернулся на спину. — А также долго и маловероятно. Люди вообще не очень-то склонны к компромиссам, иначе б не попытались устроить похороны родной планеты. И здешние… бывшие пионеры-октябрята в этом отношении ничем не лучше тех, кто держал палец на ядерных кнопках. Там ставкой была власть над миром, здесь — право распахать несколько гектаров земли, светящейся чуть меньше, чем по соседству. Разница только в масштабах, не в сути. Да и потом, они в любом случае даже и слышать не захотят о компромиссе — слишком уж много крови пролилось, и эту реку, так же как Шерну, вброд не перейти. Столько лет… и ты хочешь, чтобы я взял и сказал: «А давайте жить дружно»? Нет, я могу помочь им выиграть войну, а не совершить чудо.
— Они — люди, — упрямо повторила она.
— На самом деле, — после минутной паузы задумчиво произнёс он. — Знаешь, что самое смешное? Эти алмазы, к которым ты рвёшься… они ведь могут оказаться никому не нужны там, в Европе! Не думала? Это ведь у нас, в Сибири, уже кое-как восстановили формулу товар-деньги-товар и вспомнили, что жёлтый блестящий металл хорошо подходит на роль денег, а сверкающие камушки для этой функции служат ещё лучше. Но Сибирь большая и пострадала сравнительно мало, а Европа… даже моя любимая Швейцария… — он усмехнулся, — пустят эти твои камушки на сверла и даже спасибо не скажут.
— И зачем тогда…
— Мы играем по твоим правилам! — перебил он. — А ты сказала: «Путь в Европу для нас лежит через Москву, запомни!». Я — запомнил.
— Но…
— Что?
— Я… — Анна тяжело вздохнула, — я тогда не знала, какую цену придётся платить.
— Ой ли? — недоверчиво хмыкнул Швейцарец. — Брось. Ты с самого начала использовала всех, кто подворачивался тебе под… руку. Сначала Энрико, потом этот следопыт. Скажешь, нет? Они пошли за тобой — и поплатились.
— Это другое, — запальчиво возразила она. — Я использовала, да… но ведь у них всегда был выбор… а ты… ты хочешь устроить бойню, кровавую мясорубку — зачем, ради чего?! Если ты веришь в то, что сказал про алмазы… какое они для тебя самого имеют значение?
