Этот же тонкий паренек всегда был себе на уме. Не любил, когда его тянут на свет без должного повода — но коли уж приходило время для дела, «плясал» почище иных забияк. Но кровь он не любит, хе-хе, вернее сказать, он не любит пачкаться… снесенные головы и разваленные напополам тела — работа не для него. Зато поставить точку в споре удачным выпадом, сразить могучего врага легчайшим касанием — в этом он Мастер, здесь равных ему мало. Так с кем же из моих детишек ты уживешься, а, Прямодушный? Вот с этим вороненым шестизарядным молодцом? Нет, он слишком великоват для изящной ручки, подходящей к твоему эфесу. А как тебе эти близнецы со швейцарских склонов? Только посмотри, какие накладки на рукоятках — картины хоть куда… ну да, ты прав, эта красота ни к чему, когда из-за нее оружие выскальзывает из вспотевших… или окровавленных ладоней. Право, жаль, что никто не делает накладок из акульей кожи, хе-хе. Та-ак, а вот с этой девочкой с Пиренеев ты, я полагаю, будешь совсем не прочь познакомиться…
Последние слова гном произнес так тихо, что мне пришлось «перевести» в слух большую часть внимания от остальных органов восприятия. А потому я почти пропустила тот момент, когда он, резко развернувшись, метнул в мою сторону что-то небольшое, блестящее, и поймала сей предмет лишь в двух дюймах перед своим носиком.
Это был не револьвер — их массивные овальные рукоятки и пузатость барабанов были мне неплохо знакомы. Плоское, с длинным стволом и прямоугольной рукоятью, незнакомое оружие было необычно легким для металлического предмета схожих размеров. Но, развернув его, я тут же отбросила всякую мысль об игрушке — черное отверстие ствола с уходящей вглубь спиралью нарезов будет казаться невероятно большим тому, на чью переносицу будет направлено.
— Эту малышку кличут Чауса, «камышовая кошка», — гордо сказал Мастер Оскинор. — Тридцать второй калибр, восемь патронов в обойме… плюс титановая рамка и никелированное покрытие.
— И где же, — нетерпеливо осведомилась Юлла, — мы сможем опробовать ее?
— Терпение, леди, терпение, — усмехнулся гном. — Позвольте вашей спутнице вволю налюбоваться своей новой игрушкой.
— И потом, тридцать второй — разве это не мало?
— Если вы хотите получить пушку, которая остановит бегущего тролля, даже, хе-хе, угодив в пятку, — ехидно отозвался Оскинор, — то, конечно, мало. Для этого нужна ручная гаубица вроде «черного дракона», «бизона»… или того «носорога», что болтается у вас на бедре. Работа Иеереи Пинга, верно? Так же, как и тот, хе-хе, агрегат, который вы не выпускаете из рук… «Вомбат», вот уж кто воистину пушка без лафета! Но вы же не хотите, чтобы Ее Высочество каждым выстрелом уносило на пять шагов назад? А чтобы убивать, хе-хе, порой хватает и толщины вязальной спицы… или вовсе иглы — если попасть. Ну а попадать эта «камышовая киса» умеет.
— Пойдемте, Ваше Высочество, — обратился он ко мне. — Я, хе-хе, познакомлю вас с вашей новой подружкой поближе. А вы, леди, — в словах, предназначенных шагнувшей было за мной Юлле, явственно слышался лязг стальной пружины, — подождите здесь. Первое знакомство с оружием не терпит лишних глаз, это дело, хе-хе, почти интимное.
Губы Юллы шевельнулись едва-едва — так, что даже я не разобрала всех предназначавшихся Мастеру Оскинору и «прочим свихнувшимся от своих железяк коротышкам» слов. Гном, чей слух, без сомнения, должен был быть изрядно ослаблен многолетним стуком молотов и грохотом выстрелов, не должен был услышать этих слов вовсе — но, уже отворивший низенькую дверцу в конце зала Оскинор на миг замер, а затем, улыбнувшись, заметил:
— И, леди, напоследок — не пытайтесь ругаться на Старшей Речи, будучи столь взволнованны. Вы проглатываете двойные согласные, из-за чего оскорбительное «Ффхад паримего мишткла» вместо «помета помойной крысы» превращается в «отрыжку фиолетового хомячка».
ГЛАВА 6
Бренда Карлсен, нетерпеливый стрелок
Здесь, на юге, ночь наступает быстро — стоит лишь огненному диску солнца скрыться за горизонтом, и тьма окутывает землю, словно комнату без окон, в которой задули единственную свечу. А потом на небе загораются звезды… яркие, крупные. Наверное, для чистых душ дорога до рая здесь намного короче, чем на моей родине, — ну да тем, у кого впереди вечность, это уже неважно.
Многие из моих друзей уверяли меня, что одни из этих лучистых огоньков — миры, такие же, как наша Земля, а другие, отделенные от нас немыслимыми безднами пространства, — могучие светила, подобные Солнцу. Наверно, так оно и есть — слишком разными людьми были эти мои друзья, чтобы задумать подшутить над наивной девчонкой таким одинаково сложным способом. Но поверить… наверное, просто боюсь.
Я ждала.
Сидеть в яме был чертовски неудобно, особенно в первые минуты. Затем дрожь и волны жара, вызванные эликсирами, постепенно спали, дыхание вновь стало ровным, а затем и вовсе замедлилось, и я застыла, вглядываясь в причудливо разукрашенный колдовским зрением ночной лес впереди.
Когда-нибудь… не раньше, чем я стану дряхлой старушенцией, которая всем седлам на свете предпочитает кресло-качалку на веранде, обязательно напишу… нет, писать я уже тоже не смогу, а надиктую кому-нибудь целую книгу о засадах. Дневных и ночных, на раскаленной солнцем каменной плите и в кишащей сотней тысяч тварей болотной тине. Высоко в горах, где никак не можешь надышаться высушенным воздухом, а пальцы примерзают к скобе «винчестера», и в непролазной чаще, когда все, что ты видишь — это три ярда тропы, и знаешь, что у тебя будет лишь один выстрел.
Эта теперешняя засада в списке прочих, пожалуй, стояла бы в середке — или даже ближе к началу. В самом деле — с небес не хлещет ливень, орды ползучих гадов не валятся за шиворот, ночной ветерок хоть и пробирает порой, но не пытается прорезать плащ дюжиной ледяных лезвий. Вот если бы еще и ноги было куда вытянуть…
Минуты вытягивались в часы, и звезды над лесом лениво кружили свой бесконечный хоровод. А потом амулет под рубашкой задрожал и впереди, между деревьями, мелькнула та единственная нужная мне тень.
Я медленно высвободила правую руку из плаща и окончательно затаила и без того редкое дыхание. Тень приближалась быстро — размытый приземистый силуэт. Вот он оказался совсем рядом, шумно втянул воздух над кровавой лужицей, стремительно сунулся в проем между корнями — и обмяк, получив точно по лбу сокрушительный удар осиновым колом… плашмя.
Точнее — обмякла.
На вид вампирке было не больше двадцати. Конечно, определять возраст этих тварей на вид — занятие весьма неблагодарное, но, откинув спутанную массу черных волос, я разглядела на шее своей добычи явственный след укуса. Похоже, эта несчастная была обращена не больше пары месяцев назад — как раз перед первыми исчезновениями в округе. Но эта девушка явно не простая крестьянка — тонкие изящные руки, гладкая кожа, да и черты лица слишком правильно-европейские для жительницы захолустной деревушки.
Изрядно удивило меня то, что вампирка была полностью обнажена. Такое в моей богатой практике встречалось нечасто. Обычно голышом разгуливают оборотни, вампиры же, наоборот, стараются не просто одеваться, а обзаводятся целым гардеробом, иногда и весьма внушительным — правда, тяга к моде двух-, трехвековой давности порой играет с ними злую шутку.
