– Малыш. – Шон зевнул и начал медленно валиться на бок. – Я тут подремлю немного. Разбудишь, когда тебе надоест этот…
– Деньги! – рявкнул Шах.
– В-вот. Прошу вас, господин герой.
– Что это? – с подозрением осведомился Шах, глядя на протягиваемый ему мешочек.
– Ваши полтора томаса, господин герой.
– Проверь, – посоветовал Шон. Шах медленно потянул завязки мешка, приподнял край ткани, заглянул внутрь…
– Там есть хоть одна монета дороже гвеллера? – осведомился он. – Или такая, которой меньше ста лет?
Шон соскочил с воза и, просунув руку сквозь ткань, позвенел монетами.
– Если меняла даст за эту горсть ящеричной чешуи больше пяти сребренников, – заметил он, – то я буду сильно удивлен. Можно еще предложить их гномам – на вес. Конечно, – с ухмылкой продолжил он, – среди них могут попасться очень древние поделки, за которые какой-нибудь свихнувшийся патриций в Забугорной отвалит не один десяток новеньких полновесных томасов. Но, по правде говоря, я бы не стал рассчитывать на это и тебе, малыш, не советую.
Шах тяжело вздохнул, взвесил на ладони мешок, а затем быстро шагнул вперед – и опешивший староста не успел даже моргнуть, как что-то острое уперлось ему в брюхо чуть пониже пояса. Что именно – он увидеть не мог, потому что рука в боевой перчатке очень крепко взялась за ворот его кафтана.
– У тебя есть выбор. – Шах слегка повернул нож, исторгнув из Крина совершенно детское “ай”. – Либо я увижу цвет твоего золота, в крайнем случае серебра, либо цвет твоих потрохов. Лично я бы предпочел первое. А ты?
* * *
В деревню Малые Халки герои въехали незадолго до полудня, и Шон был этим весьма недоволен.
– Говорю тебе, – в пятый за день раз бурчал он, – надо было выезжать сразу после полуночи. Тогда бы у нас оставался еще день.
– Отвечаю тебе, – устало огрызнулся Шах. – Ты сам превеликое множество раз утверждал, что скачка по ночному Запустенью – не самый приятный способ расстаться с жизнью.
– Для простых путников. Но мы-то с тобой…
– Допустим. – Вышедшая из хижины девчушка лет восьми недоуменно уставилась на героя, оживленно разговаривающего с собственной вьючной лошадью. – Ты можешь делать, что хочешь и когда хочешь, – продолжал Шах. – Так же и я с Лисонькой, – он погладил адскую кобылу по гриве, за что был вознагражден злобно-признательным взглядом, – вполне можем постоять за себя. Но как насчет твоей лошади?
– О ней бы позаботился я!
– Как в прошлый раз?
– Случайность! Просто невезение! Кто мог знать, что эти кустарниковые нетопыри…
– Хватит, – шепотом потребовал Шах. – На нас люди смотрят.
– Плевать, – беспечно отмахнулся Шон. – Настоящий герой волен вести себя как ему угодно. Я знал одного героя, который любил разговаривать со своим ослом. Причем не просто разговаривать, а вести длинные философские дискуссии о…
– Это, случаем, был не тот говорящий осел, которого сотворил магистр Неймикус? – осведомился Шах. – И который потом стал профессором риторики в Дакирском университете?
– Умный, да, – проворчал Шон, спрыгивая с лошади. – Посмотрим, что ты запоешь… Ктрегуруп!
Пролом в стене и в самом деле произвел впечатление не только на Шона, но и на полдюжины селян, уныло чесавших затылки поодаль. Учитывая размеры пролома, а также то, что стена была не деревянным частоколом, как в родных для Шаха Дудинках, а основательным сооружением из дикого камня, Ничего удивительного в этом не было.
– Однако, – заметил Шон, – не ожидал я от нашей зверушки подобной прыти. Такая дырень… Можно подумать, что здесь поработала троица джагернаутов.
– Или горный тролль с хорошей дубиной, – согласно кивнул Шах. – Но следы…
– Следы самые что ни на есть черепахерские. Равно как и, – Шон осторожно тронул носком сапога двух-вершковый холмик, над которым с радостным жужжанием вился десяток крупных мух, – самое что ни на есть натуральное черепахерское дерьмо. А самое главное, – закончил он, – я никогда не слышал про горных троллей, проламывающих каменную стену лишь затем, чтобы добраться до ближайшего огорода.
– Хорошие следы, – сказал Шах, заглядывая в один из упомянутых следов. – Может, попробовать пойти по ним?
– Я и так могу сказать, куда они приведут, – отозвался Шон. – И ты бы мог… если бы воспользовался головой, а не тем, что натер о седло.
– И куда же, о учитель?
– К ближайшему болоту, – отрезал Шон и, развернувшись, направился обратно к своей лошади.
– Что, местных опрашивать не будем?
– Думаешь, они могут сказать что-нибудь полезное? – прищурился Шон. – Мы уже увидели все, что нам было надо… а времени до захода осталось не так уж много. Не знаю, как ты, малыш, а я хочу покончить с этим сегодня – терять два дня из-за каких-то пяти томасов было бы обидно.
– Только не говори, что у тебя уже есть план! – взмолился Шах.
– Конечно, у меня есть план, – Шон озабоченно оглянулся на Шаха, который, закатив глаза, начал потихоньку сползать с Лисоньки. – Эй, малыш, спокойно. Я пошутил. Нет у меня плана.
– Шуточки у тебя, – пробормотал Шах, выпрямляясь.
– У меня пока только идея.
– А у меня от твоих идей изжога! – выпалил Шах. – Ты…
Он осекся, обнаружив, что разговаривает с пустотой. Подковы рыжей вьючной кобылы сверкнули в конце улицы.
Лисонька сумела догнать ее лишь за две версты от древни – хороший результат, если вспомнить, что вьючная имела перед ней очень неплохую фору – ее всадник не весил ни единой унции.
Некоторое время герои молча скакали бок о бок. Шах тщетно пытался прожечь своего учителя гневными взглядами, Шон же с рассеянным видом любовался видом окрестностей.
– Орк с тобой, – не выдержал Шах несколько минут спустя. – Что ты задумал?
– Ха. – Шон мигом перестал изображать из себя ценителя пейзажей. – Я, если помнишь, часть пути провалялся на телегах этих деревенских олухов.
– Выискивая, – пробормотал Шах, – где бы что стырить.
– Что?
– Нет, ничего.
– Так вот, – продолжил свой рассказ Шон. – И на одной мне удалось подслушать разговор двух местных… Чему ты смеешься?
– Просто, – Шах закашлялся, пытаясь замаскировать очередной приступ смеха, – представил, о чем могли разговаривать эти селяне. Я же деревенский, я-то знаю.
– Ты прав, – скривился Шон. – Я чуть не заснул, пока эта парочка трепалась о погоде, а уж когда речь зашла о прополке брюквы! Боги! Никогда не думал, что можно столько времени говорить о прополке брюквы! Эти крестьяне… Мне, простому герою, их никогда не понять! Ковыряться в земле, когда Мир вокруг полон несовершенных подвигов, только и ждущих…
