Я поискал дорогу или широкую тропу, по которой можно было бы двигаться дальше, но не нашел. Мне даже начало казаться, что зашел не туда – слишком мрачно и холодно было вокруг. Наконец я вышел на широкую поляну, где солнышко играло с капельками росы, словно с драгоценными камешками, – они переливались под лучами разными бликами, и это было по-настоящему красиво.
Я сел на поваленное дерево и сунул руку в мешок – хотелось проверить, что мне в дорогу положила Ксения. До меня только дошло, что она выставила меня из дома без завтрака. Из мешка я вытащил каравай хлеба, выпеченный из плохой серой муки и больше похожий на камень, и какую-то большую копченую птицу.
Есть такую еду можно, только очень проголодавшись, впрочем, я и был сильно проголодавшимся. От любовных утех иногда устаешь больше, чем от сражений на учебном плацу.
Ксения была не единственной вдовой в деревне, мужчины гибли часто. Детей она с мужем не нажила, и неизвестно, что тому было причиной – то ли не успела созреть, то ли что-то было не так с мужем.
Как бы там ни было, о сыне она молила меня, терзая поцелуями и крепко прижимая к себе. Надеюсь, у меня получилось, и скоро в этой деревне появится мальчишка, чем-то похожий на меня. Может, глазами или своей неукротимостью…
– Как ты здесь оказался, парень? – неожиданно слышал я рядом с собой голос и оглянулся.
На поляну вышел родич Ксении. Он был не один. Рядом шли еще двое. Глядели они на меня мрачными, не сулящими ничего хорошего глазами. В руках держали оружие: у одного багор, у второго небольшой гарпун.
Сердце неприятно екнуло. Что делать в лесу мужикам с орудиями рыбацкого промысла?
Я сразу понял – они здесь оказались не случайно, шли за мной, чтобы убить и ограбить. Лес спрячет тело, его никто не найдет.
– Кажется, заблудился, – ответил я, встал и сделал пару шагов им навстречу; меньше всего мне бы сейчас хотелось, чтобы бревно, на котором было так удобно сидеть, вдруг оказалось под ногами во время схватки. – Шел к дороге, думал, она где-то здесь…
– Ты пропустил тропинку, которая вела к ней. – Мужик махнул рукой. – Дорога там. Если хочешь, проводим к ней, только придется заплатить.
– Много?
– Все, что у тебя есть, за это мы тебе оставим жизнь.
Мужики были настроены решительно, оружие держали крепко и уверенно. Меня окружали. Ничего страшного, во время драки они сами начнут мешать друг другу.
– Что это вас на разбойный промысел потянуло, неужто рыбы мало?
– Рыбу редко удается продать, а деньги нужны на сети и на гарпуны. Вот ты нам и поможешь все это купить.
– А с чего вы взяли, что монеты у меня есть?
Мужики переглянулись между собой, словно решая, говорить это или нет, наконец один из них, прокашлявшись, угрюмо проговорил:
– Мы знаем точно, что у тебя пояс набит золотом. Сомлел ты вчера, когда тебе немного травки одной местной подсыпали. Она не только желание вызывает, но и сон.
– Ксения? – Я мрачно выругался. Было же у меня сомнение, что не так просто я вырубился, но трудно подозревать в чем-то женщину, которая так нежно тебя целовала. Тут некстати вспомнил, что не заплатил ей, как обещал, серебряная монета так и осталась в моем кармане, а она не спросила, теперь понятно почему. – Не стоило ей этого делать…
– Как это «не стоило»? – удивился мужик. – Она же невестка моя. Я ей помогаю, а она – мне. Ты чужой, пришел и ушел, а ей с нами жить.
– Понятно. – А что тут непонятного? Объяснили все очень просто. Действительно, пришел и ушел, а ей здесь жить. Только вот беда, убью же я сейчас ее кормильца и заступника. Дубина у него в руках – оружие неплохое, да только нож в умелых руках лучше любого дубья. – Может, отпустите, мужики? Не хочется мне вас убивать, да и без золота мне никак нельзя, оно мне в дороге необходимо.
– Глянь, какой добрый, заботится о нас, – засмеялся мужик у меня за спиной, я за ним следил краешком глаза и тут же решил, что убью его первым. – Чего зря лясы точить, словно у нас дел нет? Не хочет отдавать сам, значит, бить будем.
– Ты уж не обессудь, если вдруг прибьем ненароком, – вздохнул другой. – Мы неученые, можем и силу не рассчитать.
Я приготовился к бою, согнул ноги, наметил место, куда придется перекатываться, но тут на поляну вбежала Ксения:
– Стойте! Нельзя его убивать, на него проклятие наложено. Он договор гонца подписал!
– Ты это чего сюда прибежала? – спросил родич. – Я тебе чего велел: скажешь ему, куда идти, и сиди дома, дальше мы сами.
– Едва успела. – Женщина ловила ртом воздух, как рыба на берегу. – О вас же беспокоилась, нельзя его трогать, умрем все. Из-за этого парня уже два корабля сгорели и много народа потонуло.
– Это правда? – спросил родич у меня.
– Истинная правда, – ответил я, потому что убивать никого не хотелось. – Много уже людей погибло, кто хотел оставить меня без золота. Так что отпускайте, мужики, все целее будете. Знаете, наверно, что за убийство гонца приедут сюда убийцы гильдии и всю вашу деревню вырежут.
Мужики задумались? Они смотрели друг на друга и не знали, что делать, – это было написано на их лицах. И денег хотелось, наверно, каждый уже придумал, куда их потратит, и боялись – а вдруг правда? Но верить этой правде им не хотелось, да и опыта у них не было. Если бы в деревне жил колдун, тогда бы они знали хоть что-то о проклятиях, а так не поверили.
– Уходи, – сказал старший мужик Ксении, помрачнев лицом. – Может, парень и гонец, а может, просто брякнул, чтобы себе цену поднять, но если мы его сейчас от золота не избавим, то потом всю жизнь жалеть станем. Оставь нас.
– Что же я наделала? – прошептала женщина, направляясь к кустам. – Зачем сказала?
– Подожди, – выкрикнул я и бросил серебряную монету. – Держи, обещал же.
Монета сверкнула яркой веселой рыбкой в воздухе, а мужики, ошалев от этого блеска, жадно проводили монету глазами и тут же навалились на меня. Убивать их мне действительно не хотелось. Однако, заметив краем глаза, как в меня полетел гарпун, я упал, перекатился на метр в сторону и воткнул нож в ногу того, кто его бросил. Мужик охнул и упал, завывая от боли.
Детине с багром я порезал руку – мне повезло, что он промахнулся, и металлический крюк вонзился в ствол поваленного дерева.
Родич Ксении растерянно крякнул, когда обнаружил, что его товарищи уже валяются на земле и стонут от боли, а сам он не может пошевелиться, потому что к его горлу приставлен нож.
– Уводи своих, – проговорил я громко и отчетливо в самое ухо. – Вы проиграли этот бой. Если у вас есть бог, то молитесь ему, чтобы проклятие не обрушилось на вашу деревню и на вас самих. Большую глупость вы совершили, а ведь я вас отговаривал…
Я весело подмигнул Ксении, которая замерла у кустов, сжимая в руках серебряную монету, и направился в указанную мужиками сторону.
