Опора под ногами исчезла, он поскользнулся и покатился по мокрой траве вниз. Остановился, приподнялся и ощупал землю. Да, трава, камни кончились. Очередная молния обрушилась на темя Ветерхорна, и в ее мимолетном сиянии Николаю удалось сориентироваться среди миллиарда крошек застывших водных бриллиантов. Он был на правильном пути, теперь надо свернуть налево, вдоль подножия.
При обычных обстоятельствах он дошел бы до Грота де Берже за считаные минуты. Но теперь каждый шаг придется отвоевывать у разыгравшейся бури, которая то пыталась отшвырнуть его назад, то грубо толкала в спину, заставляя его махать руками, чтобы сохранить равновесие. Скользя и падая на размытом спуске, он начал двигаться к тропинке под проходом. Впереди слышался рокот, заглушающий вой ветра. Где-то слева грохотал водопад. Ноги ступили в буйный поток, течение ударило по лодыжкам и чуть не свалило Николая с ног. Напрягая позвоночник, ему удалось удержать равновесие, он расставил руки в стороны и сделал два быстрых шага вперед. Вода дошла до колен, по икрам били камешки. Резкая боль пронзила левую лодыжку. Николай сдавленно охнул и упал вперед. Погрузился по пояс, нащупал разодранными ладонями опору и на секунду застыл, стоя на коленях среди бурлящей смеси из пены и скальных обломков. Поток несся у него перед глазами, топил его, бешеным течением его отнесло на несколько метров вниз. Он нашел силы, чтобы встать, и отчаянными прыжками устремился навстречу противоположному берегу. Ему казалось, что он, не касаясь земли, летит мучительно медленно, как в каком-то кошмарном сне, а ливень в сговоре с камнями пытается накинуть ему на ноги смертоносную петлю.
В темноте он не заметил, как выбрался из воды, просто почувствовал, что мертвая хватка потока ослабла. Он поднялся вверх по склону, помогая себе руками. В блеске очередной молнии увидел совсем рядом темную каменную стену и на ее фоне еще более темное пятно — вход в пещеру.
Еще несколько шагов, и скальный свод приютит его. Чувство покоя и избавления от неприятностей было настолько сильным, что Николай чуть не потерял сознание. Борясь с соблазном, он снял рюкзак и бросил к нему в придачу промокшую куртку. Потом повернулся задом ко входу и стал ждать. Когда свет молнии озарил на доли секунды пещеру, он был готов к этому, и взглядом, как на фотографии, зафиксировал всё: низенькое деревянное ограждение в глубине, охапку сена возле нее и чуть ближе— очаг и поленницу сухих дров. Все вокруг опять залил непроглядный мрак, но Николаю больше не нужен был свет. Ориентируясь по памяти, он быстро поднес пучок сена ближе к очагу и пошарил в кармане брюк. Хотя кожаный кисет с огнивом был мокрым, внутрь не просочилось ни капли влаги. Мелькнула мысль, а не воспользоваться ли спичками, но он тут же отогнал ее. Он не был богачом, чтобы позволять себе подобную роскошь. Руками нащупал подходящее углубление в камне, положил туда трут, потом отвел в сторону голову, чтобы случайно не капнуло с волос, и с усердием начал чиркать огнивом. На пятый или шестой раз высеченная искра попала наконец в трут, превратившись в мигающую красноватую точечку. Николай раздул ее, подложил пять-шесть сухих соломинок и продолжал дуть до тех пор, пока наконец в темноте не разгорелось желтоватое пламя. Осторожно, чтобы не загасить пламя, подложил еще немного сена, потом взялся за веточки. Вскоре огонь разгорелся. Парень нашел несколько кольев, развесил одеяло и промокшую одежду и полуобнаженный сел возле огня, поворачиваясь то одним, то другим боком к огню.
Шум дождя делал тепло пещеры еще более приятным. От нагретой одежды пошел пар. Николай, не жалея, подбрасывал в огонь дрова. Пастухи специально запасали дрова для таких случайных путников, как он. Не из великодушия, понятно, просто это была мера безопасности, чтобы останавливающиеся в пещере не посягали на ясли для овец, устроенные в глубине пещеры.
Огонь был другом. И теперь, как в доисторические времена, человек искал в нем поддержку и защиту от сил холода и мрака. Но ныне из глубин бытия поднялись еще более страшные силы, чтобы отнять огонь, и человек не мог сделать ничего, кроме того, что делал в течение всей своей тысячелетней истории — приспособиться. Бесконечно ошибаясь, с жестокостью и фанатизмом, животной глупостью и гениальной изобретательностью, упрямо, отчаянно и наивно — но приспособиться, чтобы выжить любой ценой.
«Мрак, — подумал он. — Мы всегда были слепцами во мраке тесной, уютной комнатки, где все так знакомо. Пять шагов от кровати до стола, восемь — до двери, четыре — до ванной… Но стоит кому-то поменять местами мебель, и слепец становится беспомощным, пока не привыкнет к этой перестановке. А если то, что произошло, всего лишь первая перестановка за минувшие тысячелетия? А что, если последует вторая, третья…»
Страх и беспомощность. Знакомым чувством бессилия повеяло от стен пещеры, от огня и влажной одежды вместе с поразительно ясным воспоминанием о первом ударе Коллапса. Это чувство заставляло человека замереть, застыть в оцепенении у радиоаппарата… или искать выход в дикой, животной ярости — как та обезумевшая толпа, которая в тот страшный день разгромила Дворец наций в Нью-Йорке, сметая кордоны полицейских и Национальной гвардии. Сколько лет прошло с тех пор? Девятнадцать… нет, двадцать лет, а кажется, что вчера. Перед мысленным взором Николая встало перекошенное от бессилия лицо отца, в то время атташе по культуре Посольства Болгарии в Мадриде. Почему-то он не мог припомнить его глаза, но совершенно ясно видел, как дрожат его губы, с ненавистью выплевывающие слово за словом — каждое слово ясное, подчеркнуто резкое и точно подобранное с механически-профессиональной четкостью дипломата: «Они знали! Знали и молчали, обрекая миллиарды людей на смерть. А теперь у мира остается всего двадцать часов, и лишь чудо может нас спасти…»
Да, «они» знали. Именно этот факт и превратил 11 июля 2028 года в день гнева. Анонимные, безликие фигуры, вершащие судьбы Земли «серые кардиналы» знали заранее о приближающемся Коллапсе. Насколько заранее, с точностью сказать не мог никто, но, вероятней всего, месяцев за восемь — подтверждением этому служила серия странных событий, произошедших в научных кругах. Накануне Рождества 2027 года в Лондоне при загадочных обстоятельствах покончил с собой гений ядерной физики Эдуард Морхед, который перед самоубийством сжег все свои бумаги. В то время лишь немногие обратили внимание на то, что на похороны не приехал его лучший друг, академик Курагин из Санкт-Петербурга. Первый серьезный тревожный сигнал прозвучал в передовой статье «Российской газеты» от 6 января 2028 года под заголовком «О лженаучных заблуждениях в ядерной физике». Сразу же после публикации были преданы забвению имена ведущих российских физиков, а чуть позже и имена ученых других стран…
Николай вздохнул и повернулся спиной к огню. Среди самых неизменных вещей в этом мире остается психика власть имущих, подумал он. Неважно, в какую эпоху живет и как называется властелин: император, мандарин, президент, фюрер, губернатор или генеральный секретарь. Главное, сохранять статус-кво, не имеет значения, какой ценой. Плохие новости скрывай, не позволяй вспыхнуть волнениям, ибо власть — вещь хрупкая и любое потрясение может ее отнять. А если случится самое страшное… ну, всегда что-нибудь можно придумать.
И правители всего мира научились прекрасно применять эту страусиную политику, не гнушаясь никакими средствами, в том числе такими, как нажим, подкуп, шантаж, информационная блокада. Необъяснимая эпидемия самоубийств ученых первой половины 2028 года явно не была случайной, хотя никому ничего не удалось доказать — спецслужбы знали свое дело. С их помощью продолжалась давняя традиция уничтожения пророков. Но Коллапс невозможно остановить молчанием, он неумолимо приближался, и рано или поздно тайное должно было стать явным.
