Он еще не успел сделать шага, а только собирался, когда кепка у него на глазах приподнялась и из-под нее посыпалось что-то длинное, черное и блестящее. В первую секунду Николай недоуменно впился глазами в блестящий темный поток, бегущий по спине мальчишки. Его сознание отказывалось быстро реагировать на невероятное преображение, а когда наконец решило это сделать, удивление заблокировало реакцию — в этот момент он был совершенно беззащитен.
Фигура перед ним закружилась в вихре. Пистолет выстрелил, но парнишка уже успел отпрыгнуть вправо, и пуля улетела куда-то на противоположную сторону улицы. Что-то оттолкнуло руку Николая в сторону, и одновременно резкий удар в висок превратил его мозги в нечто похожее на шарик на резинке. Колокольня кувыркнулась вправо, потом взлетела в небо, а земля ушла из-под ног. «Ключ», — успел сообразить он, приземляясь на серую брусчатку. «Ну все, парень, ты меня достал!» Рука интуитивно выпустила пистолет, и он покатился вперед, но это было не страшно, это было в порядке вещей. Он приземлился на ладони, согнутые локти приняли на себя силу удара, развернули тело в левую сторону, словно управляемые все той же навязчивой мыслью — достал! Противник появился перед его затуманенным взором — вот именно — достал! — изворачиваясь в воздухе, как лишенная опоры кошка, с явным намерением подскочить и схватить пистолет. Но Николай, падая, уже разгадал его намерение — ах, раз так, вот тебе, он вдруг осознал, что сам наносит удар — вот так, мальчишка! — своим грубым башмаком поддел парня под ребра и перевернул на спину — стоп… Да какой же это парень, чтоб ему пусто было! Женщина!
Тяжело дыша, он поднялся на ноги. Незнакомка лежала на боку, прижимая руки к животу, и, похрипывая, пыталась перевести дух. Николай поморщился, как при зубной боли, и поднял пистолет с земли. Только бабы ему не хватало! Он сделал несколько шагов назад, сел на рюкзак и попытался размять затекшие мышцы. Женщина! Его наполняло какое-то непонятное, обидное чувство несправедливости. «Да ведь она запросто могла меня убить глазом не моргнув, — с возмущением подумал он. — и что сказал бы на это Мишин? Ника Бенева пришила какая-то фифа. Вот так вот, годами завоевываешь репутацию, а потом первая встречная… Ладно бы мужик, еще куда ни шло…»
Понемногу мутноватый взгляд девушки прояснился. Она убрала руки с живота, приподнялась на локтях и села. Ей было около тридцати, лицо овальное, удлиненное, слегка обветренное и загорелое. Длинный тонкий нос со слегка расширенными ноздрями, тонкие губы и заостренный подбородок — все говорит об отвратительном характере, решил Николай. Глаза были нефритовыми — зелеными в крапинку — и сейчас смотрели на него сосредоточенно и хмуро, словно хотели просверлить дыру между его ключицами.
— Вставай давай, — грубо приказал он. — И без выкрутасов. Чуть было не убил тебя, дуреха!
Незнакомка презрительно скривила губы и встала медленно и как-то вызывающе. Никакого страха она явно не испытывала, и ситуация от этого становилась еще более обидной.
— Снимай куртку, — велел Николай.
Ее нефритовые глаза стрельнули вопросительно, потом она все с такой лее нарочитой медлительностью расстегнула куртку и дала ей самой сползти с рук. Под ней была надета бордовая шерстяная рубашка, полинявшая от стирки.
— Теперь снимай ремень.
— Собираешься меня трахнуть? — В ее голосе не было тревоги, лишь удивление и брезгливость, словно она разговаривала не с человеком, а с какой-то скользкой тварью. — Сначала тебе придется связать меня, дорогуша. А то как бы я тебя без наследства не оставила!
Да за кого она его принимает, эта мерзавка? Николай невольно привстал было с рюкзака, но, встретив ее испытующий взгляд, сел обратно. Конечно, она только и ждет, что он замахнется… чтобы опять начать старую карусель. Нет, дорогуша, этот номер больше не пройдет!
— Свяжу, если понадобится, — пообещал он. — Но если придется выбирать, то и палкой до тебя не дотронусь. Снимай ремень!
Злой блеск в ее глазах полностью его удовлетворил. Это было так по-женски — отталкивать и одновременно обижаться на отсутствие интереса. Резкими, гневными движениями она расстегнула пряжку, вытащила ремень из шлевок и швырнула его в сторону. Нож шлепнулся возле ног сзади. Женщина собралась расстегнуть пуговицы на брюках, но Николай поднял руку.
— Брось! На этот товар желающих нет, я уже говорил. Кидай сюда железо и можешь надевать ремень.
Она испепелила его взглядом, но подчинилась. Николай подтолкнул ногой нож к пистолету, встал и склонился над рюкзаком. Не выпуская девушку из прицела, он расстегнул ремешок левой рукой и откинул язык рюкзака. Сверху была какая-то провизия, завернутая в измазанную старую салфетку. Он выложил ее на брусчатку и залез поглубже. Потертый бежевый свитер… огниво… белье… Ага, а вот и что-то интересное! Коробочка из тоненьких дощечек с металлической застежкой.
— Эй, кто тебе позволил там копаться? — осведомилась высокомерно незнакомка. С тех пор как он перестал принимать ее за парня, голос ее стал как будто звонче.
— Заткнись, — обрезал ее Николай, ставя коробочку на рюкзак и пытаясь ее открыть. — Давно надо было грохнуть тебя для собственного спокойствия.
— Вот и я дивлюсь, почему ты этого не сделал? — заявила она. — Я слышала о вас много гадостей, но ты, вижу, превзошел всех негодяев Баумштеда. Поосторожней, дурак! Уронишь!
Он машинально придержал коробочку. С застежкой справился, но открывать крышку не торопился. Нужно было время, чтобы переварить услышанное. Слишком многое за последние несколько минут перевернулось с ног на голову. Во-первых, мальчишка, который оказался вовсе не мальчишкой, а теперь оказывается, что и не из людей герра Баумштеда. На кого тогда она работает? Не на Мишина и не на кого-то из посредников мсье Луи. Уж не в одиночку ли она крутит бизнес? Хотя с таким мерзким характером вряд ли ее станут терпеть в организации.
Ну, да что тут гадать. Скоро все прояснится само собой. Он поднял крышку коробки. Внутри лежала вата, под ней с десяток стеклянных ампул с грубо запаянными кончиками. Пальцы скользнули глубже, но кроме ваты ничего не обнаружили.
— Морфий? — он поднял глаза на девушку.
— Морфий, — поспешила согласиться та. — Надо же как-то жить.
Нет, тут что-то не так. Контрабанда лекарств — это ясно; при сегодняшнем отчаянном состоянии медицины болеутоляющие средства ценились почти так же, как и спички, а риск торговать ими был значительно меньше. Только ни один нормальный человек не станет рисковать жизнью из-за десятка ампул. Тогда что?
На всякий случай он еще раз прощупал вату, потом положил коробку рядом с другими вещами и залез поглубже в рюкзак. Теперь в зеленых глазах появилось беспокойство, и это наполняло его некоторым удовлетворением — наконец-то ему удалось пробить проклятую стену ее презрительного высокомерия. «Так-то, дорогая, — подумал он, — у каждого из нас есть свой скелет в шкафу. Давай-ка поглядим, чем же ты все-таки зарабатываешь, если морфий служит тебе лишь прикрытием. Тааак… клубок веревки… шерстяные чулки… снова белье…»
