— Вставай!
Кто-то помог ему подняться с пола и сесть на узкую грубую скамью в глубине купе, спиной к кучеру. В зыбком свете, проникающем сквозь решетки, он увидел, что внутри, кроме него, находятся еще двое. Один быстро обыскал его, забрав пистолет и нож. Другой держал автомат и безучастно насвистывал сквозь зубы какую-то мелодию.
С руками за спиной было страшно неудобно устойчиво сидеть на подскакивающей скамье. Упираясь в пол расставленными ногами, он пытался удержать равновесие, поглядывая одновременно сквозь узкое оконце. Здания были знакомые. С рю де Виктоар они свернули на бульвар Максимильена. К Префектуре, решил Николай Бенев. Все ясно.
Через несколько минут повозка остановилась, как он и предполагал, в тенистом дворе Полицейской префектуры, огороженном со всех сторон высокими стенами. Дверца отворилась, и охранники вытолкали его наружу. Николай неловко спрыгнул на землю и огляделся. Вокруг было полно карет и лошадей, между ними сновали вооруженные полицаи. Ему казалось, что сегодня здесь как-то слишком оживленно, хотя сравнивать было не с чем, никогда прежде он здесь не бывал.
Его повели налево, к узкому входу с едва державшейся на петлях дверью, потом по крутой лестнице, по мрачному коридору второго этажа и наконец привели в просторную комнату с окнами во двор. Регистратура.
Формальности длились невероятно долго. За письменным столом в углу чиновник с усами моржа терпеливо заполнял бланки, в то время как другие трое суетились вокруг Николая с измерительными инструментами и диктовали бесконечное множество данных по старой системе Бертильона. Потом ему пришлось четверть часа сидеть неподвижно, чтобы полицейский художник сделал его портрет в профиль и анфас. Ему не задали ни единого вопроса, видимо, знали, с кем имели дело. Но то, что с него сняли наручники и так долго с ним возились, до некоторой степени успокаивало. Вряд ли они стали бы тратить чернила только ради удовольствия получить тщательно обмеренный труп.
— Готово, — констатировал, наконец моржовый ус, подписывая что-то в уголке рисунков. — Можете забирать.
Охрана опять вывела его в коридор. По другой, еще более узкой лестнице он спустился в подземелье, едва освещенное висящим на стене фонарем, под которым неподвижно сидел сторож с ружьем на коленях. Он даже не взглянул на двух своих коллег, пока они открывали одну из множества камер и заталкивали туда пленника. Потом железная дверь захлопнулась, и впервые за последний час Николай остался наедине со своими тревогами.
Камера была тесная, с влажными бетонными стенами, на которых красовались сотни надписей, нацарапанных острыми предметами, ногтями или просто грязными пальцами. Под самым потолком торчала разбитая лампочка внутри покрытого паутиной проволочного абажура. Маленькое окошко с тяжелой железной решеткой было на уровне земли и смотрело во двор. Сквозь грязное стекло была видна подрыгивающая лошадиная нога, отгоняющая надоедливых мух. В камере не было никакой мебели, кроме голых дощатых нар и гнусного на вид ведерка в углу. Ежась от холода и смутных страхов, Николай попытался рассуждать логически.
Игра шла по-крупному, как утверждали Мишин и Донован, да он и сам это понимал. Речь уже не шла о нескольких партиях спичек или перетягивании одеяла между мафиозными кланами и так называемой законной властью. Если действительно появился человек, который мог бы стать родоначальником новой науки, то его мозг стал бы ключом к мировому господству, к возрождению цивилизации и, может быть, даже — почему бы и нет, черт побери! — к преодолению загадочной вселенской угрозы. При таких авансах Аренс пойдет на любой риск. Во всяком случае, он не станет церемониться с каким-то мелким контрабандистом, даже если тот один из лучших в своей профессии.
«Но какое я имею отношение ко всей этой истории, — спросил Николай. — Джейн?» Может быть, именно встреча с ней стала основной причиной интереса к его персоне? Только откуда они могли пронюхать о той ночи в мертвом селе? Ну, для них это не проблема, решил он. Особенно если они договорились с Баумштедом. Бандитское соглашение, разумеется. До тех пор, пока не добьются цели. Потом вцепятся друг другу в глотки, однако весь вопрос в том, где будет он в это время — в тюрьме, на свободе или на глубине двух метров под землей?
Он вздрогнул. Кто-то шел по коридору. Шаги были легкие, тихие, едва слышные, и все же, непонятно почему, его объяла необъяснимая тревога. Ему показалось, что когда-то он их уже слышал, вот так же, за железной дверью… но где? Мгновенный проблеск в памяти вернул его в ту пьяную ночь с Мишиным, месяц назад. Человек за дверью?
Загремела наружная щеколда. Дверь камеры отворилась, и в слабом свете фонаря показался темный, высокий, чуть сутуловатый силуэт в широкополой шляпе и длинном расстегнутом пальто. Круги черных очков придавали бледному лицу вид мертвеца. Войдя, слепой шарманщик остановился у противоположной стены и несколько секунд стоял неподвижно.
— Кто вы? — спросил с тревогой Николай. — Что вы от меня хотите?
Слепой молчал. Не спеша он снял пальто и бросил его на нары. Под пальто оказался удивительно элегантный серый костюм. Вслед за пальто полетела шляпа, седой парик, искусственная борода, очки… и Николай сдавленно вскрикнул:
— Буше!
— Вижу, нет необходимости представляться, — спокойно изрек полицай. — Тем самым ваш первый вопрос, Бенев, отпадает сам собой. Ответ на второй также должен быть очевидным для такого умного человека, как вы. Я собираюсь использовать вас в деле ликвидации одной преступной организации.
«Не могу поверить, что все это происходит со мной, — подумал Николай. — Не могу, и все тут. Сейчас он попросит меня помочь им схватить Мишина, и это будет конец, потому что я никогда на это не пойду. Пусть что хотят со мной делают. Ваня тоже никогда бы на такое не пошел. Встал бы с этих проклятых нар и плюнул бы ему в рожу. Но почему я не могу встать, почему ноги словно ватные?»
— Не стоит спешить с выводами, — продолжал Буше холодным, без всякого выражения голосом, словно монотонно учил таблицу умножения. — Вы, вероятно, думаете, что я попрошу у вас оказать содействие в пресечении противозаконной деятельности какого-нибудь Мишина… или отца Донована, которого, между нами говоря, глубоко уважаю. Нет, Бенев. Хороший полицейский должен знать, от кого и что можно ожидать. Попытка привлечь вас к такого рода сотрудничеству толкнула бы вас на нелепые мелодраматические поступки. А поскольку я не являюсь хозяином любительского театра, то предпочитаю избегать излишних эмоций и использовать ваши специфичные особенности там, где это будет наиболее полезно.
«Позер, — с ненавистью подумал Николай. — Мерзкий самовлюбленный позер. Интересно, что он делает с мадам Хильдой каждую пятницу ровно в шесть? Не удивлюсь, если он окажется мазохистом. Очень на него похоже».
— Не отвлекайтесь, Бенев, — слегка повысил голос Ален Буше. — Смею утверждать, что от этого разговора зависит ваше будущее, и не только ваше. Поэтому напрягите мозги и скажите, что вы слышали об иоаннитах.
Николай вздрогнул. Ногти его невольно впились в край нар.
