И она думает, что какое-то дерево может исправить то, что сотворила Тьма?
— Я лучше останусь здесь. Отдых мне поможет. И вода. Если тебе не терпится сделать для меня что-нибудь, то принеси мне воды. Между прочим, я уже просил тебя об этом.
— Нет, — Стиви Рей наклонилась и с невиданной силой, не устававшей удивлять Рефаима, схватила его за обе руки и поставила на ноги.
И она твердо поддерживала его, пока потемневшая комната бешено вращалась перед глазами Рефаима, и на какой-то жуткий миг ему показалось, что он сейчас хлопнется в обморок, как девчонка.
К счастью, этот миг прошел, и он смог открыть глаза, не боясь выставить себя на посмешище. Он посмотрел на Стиви Рей. Она держала его за руки, не отстраняясь в отвращении и ужасе. Она никогда этого не делала — с самого первого дня.
— Почему ты не боишься дотрагиваться до меня? — услышал он собственный голос, прежде чем успел приказать себе молчать.
Она рассмеялась.
— Рефаим, мне кажется, что сейчас ты и мухи не сможешь обидеть. Кроме того, ты дважды спас мне жизнь, и мы с тобой запечатлены. Я абсолютно тебя не боюсь.
— Кажется, я неправильно задал вопрос. Почему тебе не противно дотрагиваться до меня?
Этот вопрос тоже вырвался у него невольно. Почти.
Морщинка между ее бровей залегла глубже, и Рефаим вдруг понял, что ему нравится смотреть, как она думает.
Наконец Стиви Рей пожала плечами и ответила:
— Мне кажется, вампир вообще не может испытывать отвращение к тому, с кем запечатлен.
— До того, как я выпила твою кровь, мы были запечатлены с Афродитой. Одно время я ее просто видеть не могла, так она меня бесила. Она вообще не слишком любезна, такая уже уродилась. Ну и что? Афродита и сейчас ведет себя точно так же. Но после нашего Запечатления я перестала ее ненавидеть. Даже больше, она мне стала нравиться. Не в сексуальном смысле, конечно, но тем не менее.
Внезапно Стиви Рей испуганно вытаращила глаза, осознав, что сказала. Но было уже поздно, и слово «сексуальный» почти осязаемо повисло в тишине комнаты.
Стиви Рей отдернула руки, словно обжегшись.
— Сможешь сам сойти по ступенькам? — сипло и отрывисто спросила она.
— Да. Я пойду с тобой. Если ты уверена, что дерево мне поможет.
— Очень скоро мы выясним, права я или нет, — буркнула Стиви Рей и, повернувшись к пересмешнику спиной, бросилась к лестнице.
— Да! — внезапно заявила она, не оборачиваясь. — Спасибо, что спас меня. Снова. Ты... В этот раз ты не должен был этого делать, — она говорила словно через силу, как будто ей было трудно подбирать нужные слова. — Он сказал, что не собирается меня убивать.
— Есть вещи похуже смерти, — ответил Рефаим. — То, что Тьма отбирает у идущих дорогой Света, может навсегда изменить их душу.
— А ты? Что Тьма взяла у тебя? — по-прежнему не оборачиваясь, спросила Стиви Рей, когда они подходили к площадке первого этажа. При этом Рефаим видел, что она нарочно идет очень медленно, чтобы он мог без труда поспевать за ней.
— Ничего. Она просто наполнила меня болью и пила эту боль, смешанную с моей кровью.
Только когда они были у самой двери, Стиви Рей, поколебавшись, решилась поднять на него глаза.
— Потому что Тьма питается болью, а Свет — любовью.
Внутри у него что-то щелкнуло от этих слов, и Рефаим еще пристальней вгляделся в ее лицо. Так и есть, он не ошибся. Стиви Рей что-то скрывала от него.
— И какую же цену попросил Свет за мое спасение?
Когда Стиви Рей вновь отвела глаза, Рефаим впервые по-настоящему испугался. Он уже решил, что она откажется отвечать, но Красная вдруг почти сердито рявкнула:
— А ты не хочешь рассказать мне начистоту обо всем, что бык потребовал у тебя, когда пил твою кровь, стоял над тобой и вообще, почти тебя домогался?
— Нет, — ни секунды не колеблясь ответил Рефаим. — Но ведь другой бык...
— Нет, — повторила Стиви Рей, — и это значит, я тоже не хочу об этом говорить. Так что давай забудем об этом и пойдем наружу. Будем надеяться, я смогу снять хотя бы часть боли, которую Тьма оставила в твоем теле.
Рефаим вышел следом за Красной на обледеневшую лужайку, жалкую в своем запустении и печальную, как может быть печально лишь тусклое отражение некогда славного прошлого.
Превозмогая ужасную боль, от которой у него подкашивались ноги, Рефаим тупо брел следом за Стиви Рей, размышляя над тем, какую же плату потребовал с нее Свет. Очевидно, это было нечто устрашающее, раз она даже отказывалась говорить об этом.
По дороге он исподтишка поглядывал на нее. С виду Стиви Рей казалась вполне здоровой и полностью оправившейся после стычки с Тьмой. По крайней мере, выглядела она сильной, целой и совершенно нормальной.
Но кому как не Рефаиму знать, насколько обманчивой может быть внешность!
Что-то было не так — по крайней мере, он ясно видел, что расплата со Светом оказалась далеко не так легка, как хотелось бы Стиви Рей.
Рефаим настолько увлекся подглядыванием за Стиви Рей, что едва не врезался в дерево, возле которого она остановилась.
Стиви Рей посмотрела на него и покачала головой.
— Хватит морочить мне голову. Ты слишком слаб, чтобы шпионить незаметно, так что перестань на меня глазеть. Я в порядке. Ох, божечки, да ты хуже моей мамы!
— Ты поговорила с ней?
Морщинка вновь пролегла у нее между бровей.
— Понимаешь, сейчас у меня вообще нет ни минутки свободной. Нет, пока не поговорила.
— Ты должна.
— Я не собираюсь сейчас говорить о своей маме!
— Как скажешь.
— И не разговаривай со мной так!
— Как?
Оставив его вопрос без ответа, Стиви Рей приказала:
— Так, просто сядь на землю и помолчи немного. Мне нужно подумать, как лучше тебе помочь.
Подавая ему пример, Стиви Рей уселась на землю, скрестив ноги по-турецки, и привалилась спиной к стволу старого кедра, усыпавшего все вокруг душистым ковром своих иголок. Видя, что Рефаим не трогается с места, она нетерпеливо фыркнула и указала ему рукой на место рядом с собой.
— Садись! Он сел.
— И что теперь?
— Дай мне подумать! Я пока не знаю. Некоторое время пересмешник сидел молча, глядя, как она задумчиво накручивает на палец светлый завиток своих мягких волос, а потом вдруг сказал:
— Может, стоит вспомнить, что ты сделала, когда отшвырнула от меня того назойливого недолетку, который вообразил, будто может со мной справиться?
