Рефаим полетел медленнее, от всех этих мыслей крылья его словно налились свинцом. Наконец, он опустился на землю под большими горными дубами. Встав на небольшом пригорке, он обернулся в сторону, откуда прилетел, и задумался.
Почему Красная его отвергла?
Он ее напугал? Нет, это невозможно. Она видела его исцеленным, когда он вошел в ее круг. Он был полностью здоров, когда бросил вызов Тьме.
Ради нее он бросил вызов Тьме! Рефаим рассеянно поскреб себя под крылом. На том месте, где еще недавно зияла рана, теперь была лишь гладкая кожа. Даже рубца не осталось! Стиви Рей полностью исцелила его от прикосновения Тьмы.
А потом повернулась к нему спиной, словно вдруг увидела в нем не мужчину, а чудовище!
Стоп, о чем он думает. Никакой он не мужчина! И Красная прекрасно знала, кто он такой! Почему же она все-таки отвергла его после всего, что они пережили вместе?
Ее поведение было совершенно необъяснимо. Она позвала его, когда обезумела от страха и приготовилась к смерти. Да-да, она сама позвала его в тот раз.
И он откликнулся, прилетел и спас ее.
И назвал своей.
А после этого она в слезах убежала от него! Да-да, он видел ее слезы, но не понимал, чем они вызваны.
С воплем отчаяния он вскинул руки в небо, словно хотел избавиться от мыслей об этой непонятной Красной, и лунный свет засверкал на его ладонях.
Рефаим замер. Продолжая держать ладони открытыми, он уставился на них, словно видел впервые. У него были человеческие руки. И Стиви Рей держала его за эти руки. Он даже обнимал ее этими руками, пусть совсем недолго, после того, как они спаслись от смерти на крыше. Ее кожа почти совсем не отличалась от его. Он был смуглее, но совсем чуть-чуть. А руки у него были сильные, мускулистые... даже красивые.
Бессмертные боги, да что с ним такое творится? Какая разница, какие у него руки? Красная все равно никогда не будет принадлежать ему! Как он мог даже вообразить себе такое? Это было совершенно немыслимо — он не смел даже мечтать об этом.
И тут слова Тьмы, непрошенные, прозвучали у него в ушах: «Ты истинный сын своего отца. Подобно ему, ты хочешь защитить существо, которое никогда не даст тебе того, чего ты больше всего жаждешь».
— Отец защищал Никс, — проговорил Рефаим. — Но она отвергала его. А теперь и я, вслед за отцом, защитил ту, которая меня отвергла.
Рефаим снова взмыл в воздух. Могучие взмахи крыльев несли его вверх, все выше и выше. Он хотел долететь до луны — до месяца, символизировавшего Богиню, которая разбила сердце его отца и положила начало цепи событий, в результате которых Рефаим появился на свет.
Возможно, если он домчится до луны, Богиня даст ему какое-то разумное объяснение — и, тем самым, излечит его истерзанное сердце, потому что Тьма оказалась права. Стиви Рей никогда не даст ему то, чего он больше всего жаждал. Больше всего он жаждал любви. Рефаим не смел произнести это слово вслух, но оно жгло его, даже невысказанное. Он был зачат от насилия, похоти, страха и ненависти. Особенно ненависти, ее всегда было больше всего.
Черные крылья мерно разрезали небо, поднимая его все выше.
Любовь была для него невозможна. Он никогда не хотел ее — даже не думал о ней.
А теперь думал. С тех пор, как Стиви Рей вошла в его жизнь, Рефаим начал думать о любви.
Стиви Рей показала ему доброту, которой он никогда не знал.
Она была добра с ним, она перевязывала его раны и лечила переломы. Никто и никогда не заботился о нем, но Красная вывела его из ледяной кровавой пустоты одиночества. Сочувствие... Она принесла в его жизнь сочувствие. До встречи с ней он не знал, что такое смех. Взмах за взмахом поднимаясь к луне, Рефаим думал о глупой болтовне Стиви Рей, и о том, как искрились смехом ее глаза, даже тогда, когда он не мог понять, чем ее развеселил, но все равно тоже начинал смеяться.
Стиви Рей научила его смеяться. Казалось, ей не было никакого дела до того, что он сын могучего бессмертного. Она обращалась с ним так, словно он был самым обычным существом из ее жизни — нормальным, смертным, способным на любовь, смех и человеческие чувства!
И у него, действительно, появились человеческие чувства! Стиви Рей научила его чувствовать.
Неужели она с самого начала планировала это? Когда она выпустила его из аббатства, то сказала, что у него есть выбор. Что она имела в виду? Неужели то, что он может выбрать жизнь, в которой есть смех, сочувствие, и, может быть, даже любовь?
Но как же его отец? Что если Рефаим выберет новую жизнь, а его отец вернется?
Возможно, об этом сейчас рано беспокоиться? У него будет время переживать, когда вернется отец. Если вернется.
И прежде, чем он осознал, что делает, Рефаим замедлил своей полет. Он не мог долететь до луны, для него это было столь же невозможно, как быть любимым. А потом он вдруг понял, что больше не летит на восток. Развернувшись в воздухе, он направился обратно. Он возвращался в Талсу.
Пересмешник пытался ни о чем не думать во время полета. Старался выбросить из головы все мысли. Он хотел лишь чувствовать под крыльями ночь, чтобы прохладный, свежий воздух щекотал его тело.
Но Стиви Рей снова ему помешала.
Рефаим почувствовал ее грусть. Он понял, что она плачет. Он чувствовал ее рыдания, как свои собственные.
Он полетел быстрее. Что могло вызвать ее слезы? Неужели она снова плачет из-за него?
Он без колебаний пролетел над музеем Джилриса. Здесь ее не было. Он чувствовал, что она в другой стороне, дальше на юг.
Рассекая крыльями ночной воздух над Талсой, он вдруг почувствовал, что грусть Стиви Рей исчезла, сменившись чем-то таким, от чего он сначала смутился, а потом кровь бросилась ему в голову.
Желание! Стиви Рей была в объятиях кого-то другого!
И вновь Рефаим повел себя не так, как положено существу, принадлежавшему двум мирам — человеческому и животному. Он забыл, что был зачат в насилии, и с рождения не знал ничего, кроме Тьмы, жестокости и службы обезумевшему от ненависти отцу. Он не думал об этом. В этот момент он мог только чувствовать. И чувства сказали ему, что если Стиви Рей отдаст себя другому, он потеряет ее навсегда.
А если он потеряет ее навсегда, его мир снова станет темным, одиноким, безрадостным местом, которым он был до встречи с Красной.
Рефаим не мог этого вынести.
На этот раз он не стал взывать к крови своего отца, чтобы та привела его к Стиви Рей. Он поступил иначе.
Откуда-то из глубины своего существа он вызвал образ нежной черокской девушки, которая не заслужила смерти в море крови и боли. Такой он представлял себе свою мать. Держа перед глазами образ своей воображаемой матери, Рефаим вверил ему свое сердце и попросил указать путь.
