Наступивший рассвет вовсе не обрадовал одинокого путника. Идти искать тараканов он не рискнул, до лагеря Подданных Свободы надо было скакать верхом не меньше целого дня, а на то, чтобы добраться туда своим ходом, уйдет, наверное, вообще, целая неделя. И как добираться пешком? Припасов в дорогу у Жадра нет, дорогу он знает только приблизительно, выйти и попросить помощи у местных крестьян нельзя, те сразу заподозрят в нем разбойника. От таких мыслей у молодого бандита не то, что портилось настроение, — он просто впадал в панику.
В кустах что-то зашуршало — Жадр попытался схватиться за оружие и с ужасом заметил, что бросил нож и клинок на поле боя. К счастью, в кустах оказался какой-то мелкий зверек, но….. кто там может появиться в следующий раз? К горлу снова подступила горячая волна паники. Бандит отбежал немного в сторону, огляделся.
«А может, такой оборот дела и к лучшему?» — неожиданно пришло ему в голову. Без оружия он уже наполовину не разбойник. Вот что бы только придумать с одеждой… Хотя, в принципе, она и не отличалась от туник обычных граждан. Просто от постоянных ночевок по лесам и лагерям изорвалась, провоняла и вся выпачкалась. При встрече с людьми это обязательно вызовет вопросы. В нем сразу же заподозрят или вора, или беглеца с фермерских полей.
Когда его выпустили из детского приюта, в котором ученый Шабр проводил свои опыты по селекции, он попал в каменоломни, в трех днях пути от Города пауков. Вообще-то, на такие работы из детского приюта посылали в основном так называемых «недоумков» — нормальных двуногих направляли чаще всего в моряки или в крестьяне, но его почему-то не взяли. Почему — он и сам не знал до сих пор.
По старой традиции, как в детском доме, так и в каменоломне, надзирательницами были женщины. К мальчикам они относились сурово и пренебрежительно, но за хорошее поведение иногда вознаграждали своим телом.
Он помнил свою первую и единственную такую «награду» — Жадр бился на вальяжно раскинувшейся охраннице, а она, глядя в потолок, похлопывала его по ягодицам и приговаривала: «Надо хорошо себя вести, тогда и любить тебя будут чаще».
С этого момента он возненавидел женщин и во время своих рейдов с Подданными Свободы с большим наслаждением резал в первую очередь именно их…
Когда один из приятелей, так же как и он попавший в каменоломни, по секрету ему сообщил, что поблизости есть люди, живущие вольной жизнью, без надсмотрщиц и смертоносцев, Жадр с радостью согласился бежать. К побегу они готовились почти неделю. Все это время подростку снилась вольная жизнь. Он представлял, как будет расхаживать по Городу пауков, и даже солдаты станут смотреть на него с завистью. Но все оказалось куда менее романтично: жили они в лагере, в городах показываться боялись. Все захваченное у паломников уходило за бесценок. Им, правда, платили за младенцев, которых главарь вместе с особо доверенными людьми куда-то отвозил, но за еду и прочие необходимые вещи драл потом с них три шкуры. Сытная, спокойная и безопасная жизнь сперва на острове детей, а потом в каменоломне, мягкая чистая постель, теплый дом, сменная туника вспоминались теперь, как сладкий сон.
После года вольной жизни у него скопилась лишь горстка медяков, которая и составляла все его состояние. Начать новую жизнь в стороне от города с такими деньгами было нереально. Пойти в город он боялся. Если люди заподозрят его в принадлежности к бандитам, то пригласят на допрос паука — а от смертоносца, насколько он знал, скрыть что бы то ни было невозможно.
Трудность заключалась еще и в том, что Жадр плохо ориентировался и еще хуже знал, куда ему идти, чтобы попасть в лагерь. Когда они отправлялись в рейды за младенцами, всегда был кто-то, кто руководил ими и знал дорогу. А сам он так далеко от лагеря никогда не уходил. Да еще после боя Жадр бежал, куда глаза глядят, не задумываясь о направлении. Куда теперь возвращаться? После недолгих размышлений, он решил пойти на восток, так как ему показалось, что когда они ехали сюда, то солнце вставало у них за спиной.
Около двух часов пробирался бандит по лесу, пока, к великому своему ужасу, не очутился на том самом месте, где потерял своих товарищей. Сначала от страха он даже оцепенел и стоял минут десять, не в силах сделать ни шага. В нескольких шагах впереди, сваленные в кучу, валялись его недавние соратники. Вид их был ужасен: Фамут и Гарт разрублены пополам, у двух других глубокие раны на груди. Пятый, Кроп, нигде на глаза не попадался. Еще до того, как Жадр попал в банду, он где-то достал легкие доспехи, и видимо, именно они его и спасли. Значит, тоже бродит где-то в лесу?.. То, что остался еще хоть кто-то живой и где-то поблизости, Жадра очень обрадовало. Только вот где его искать?
Стараясь не глядеть на трупы товарищей, разбойник отошел в сторону, сел под большим деревом и затаился, надеясь услышать шаги своего приятеля. Теперь он понял, что чужеземцы не устраивали засады рядом с тараканами: судя по всему, они просто тронулись дальше, своей дорогой. А вот Кроп, наверное, пошел именно к скакунам. Хорошо бы застать его там!
Жадр закрутил головой, судорожно прикидывая, в какой стороне они оставили тараканов. Потом он вспомнил об оружии. Оружие чужестранцы не взяли, а кинули рядом с горой трупов. Стараясь не глядеть на обезображенных товарищей, бандит выбрал меч, кинжал и, не оборачиваясь, припустил в лес.
Тараканов он сумел найти только перед самым закатом. К его удивлению, они все оказались на месте. Это значило, что Кроп сюда не возвращался. Ехать ночью, в темноте, плохо зная дорогу, смысла не имело. Поэтому Жадр, съев несколько знакомых корешков, которые нашел тут же, неподалеку, свернулся калачиком под большим деревом рядом с тараканами и попробовал уснуть. Это оказалось не так просто: во-первых, его пугали ночные шорохи, во-вторых, его мысли постоянно возвращались к вопросу: «что же теперь делать?»
Вернуться к Подданным Свободы — это, конечно, хорошо. Но еще бы лучше продать тараканов, — а это деньги немалые! — и обосноваться во владениях князя Граничного. Но такая затея связана со слишком большим риском.
Утром Жадр все же решился выпустить пятерых тараканов на вольный выпас, а самому вернуться в банду. Он в очередной раз прикинул направление и пустился в путь.
На этот раз ему повезло: уже к вечеру он нашел дорогу. Теперь оставалось ехать по лесу по натоптанной вдоль тракта тропе, и, вполне возможно, уже завтра к вечеру он доберется к своим. К страху наткнуться на патруль дорожной стражи прибавился голод, который тоже начал подгонять одинокого человека. Беглец не рисковал ни охотиться, ни собирать корешки или траву. И то, и другое требовало времени, которое он не хотел терять, и было связано с опасностью. Ко всему прочему, и охотник он был никудышный. Только к концу третьего дня, в поздних сумерках, умирая от голода и жажды и всерьез опасаясь, что заблудился, он увидел огоньки родного лагеря.
Когда Гаржапак, главарь банды, увидел Жадра, его глазки зло заблестели, а шрам на лице приобрел малиновый оттенок.
— Что ты здесь делаешь один? — прорычал он. — Где все остальные?
Но Жадр, который за эти дни натерпелся страха больше, чем за всю предыдущую жизнь, молча сполз с таракана, сел под ближайшее дерево, прислонился спиной к стволу и только после этого сказал:
