— Я уже подумала об этом и кое-что заподозрила.
— Так кто же это?
— Пожалуй, это может стать осложнением, потому что тут отчасти виновата я сама.
— Может быть, это твой бывший друг?
— Нет. Я рассказывала тебе о нем, когда мы познакомились. Мы встречались, когда я была первокурсницей, а он уже заканчивал колледж. Он получил диплом, и потом я больше ничего о нем не слышала. Правда, слышала, что он женился.
— Хорошо, значит, это не он. Может быть, это еще кто-нибудь из Стэнфорда, кто хотел бы, чтобы ты вернулась назад?
— Там не осталось никого из тех, кто дарит цветы.
— Твой отец?
— Он уже опроверг это.
— Кто же тогда остается?
— Подумай, — сказала Хлоя.
Бак задумался, прищурившись.
— Брюс!? Уж не думаешь ли ты?…
— А кто же еще?
— Как же ты его вдохновила?
— Я не знаю. Мне он очень нравится, я им восхищаюсь. Меня трогает его порядочность. К тому же он очень эмоционален и искренен.
— И вместе со всем этим он одинок. Я все это понимаю. Но ведь прошло всего несколько недель, как он потерял семью. Мне трудно представить, что это он.
— Я говорила ему, что мне очень нравятся его проповеди, — сказала Хлоя. — Может быть, я была более мила с ним, чем следовало? Но это как раз потому, что я никогда не думала о нем в этом плане, понимаешь?
— В самом деле? Он наблюдательный молодой человек.
— Бак! Он же старше, чем ты!
— Не на много.
— Но ты находишься на пределе того возраста, который я считала для себя допустимым.
— Спасибо за это! Когда тебе нужно возвращаться домой?
— Ох, Бак, я чувствую себя так неловко. Брюс нужен мне как друг и учитель!
— А точно, что ты не думала ни о чем большем?
Она покачала головой.
— Совершенно этого не представляю. Нельзя сказать про него, что он непривлекательный, но я не могу себе представить, чтобы я вообще могла думать о нем в этом смысле. Ты знаешь, он просил меня работать у него на полный рабочий день. Мне и в голову не пришло, что за этим мог стоять какой-то другой мотив.
— Не делай поспешных выводов, Хлоя.
— Но тут-то я права, ведь так?
— Об этом нужно спрашивать не у меня.
— Что мне делать, Бак? Не хочется причинять ему боль. Я не могу прямо сказать ему, что не думаю о нем в этом смысле. Понимаешь, все это реакция на его потерю.
— Совершенно не могу себе представить, что значит потерять жену, заметил Бак.
— И детей.
— Ты как-то сказал мне, что у тебя ни с кем не было серьезных отношений.
— Пару раз намечалось что-то, но распадалось раньше, чем начиналось. Одна девушка в выпускном классе, на год старше, отшила меня, потому что посчитала, что я слишком долго тяну.
— Да ну?!
— Представь себе, я в этом смысле довольно старомоден.
— Это воодушевляет.
— Я быстро утратил к ней интерес.
— Представляю. Значит, ты не был типичным студентом колледжа.
— Тебе нужна правда?
— Не знаю.
— Это зависит от того, что ты хочешь услышать. Ты хотела бы услышать, что благодаря своей холодности я приобрел весь возможный опыт, или предпочтешь, чтобы оказался девственником?
— Так ты намерен сказать мне именно то, что я хочу услышать?
— Я скажу тебе правду. Но вместе с тем я хочу знать заранее, что тебе хочется услышать.
— Опытный или девственник… — повторила Хлоя. — Тут и думать нечего конечно последнее.
— В яблочко! — мягко сказал Бак, скорее смущенный, чем довольный.
— Вот это да! В наши дни этим можно гордиться.
— Не могу сказать, что горжусь этим, но вместе с тем я рад. Вообще-то, моими мотивами не были принципы моральной чистоты. Я знал, что нехорошо спать с кем попало, но я воздерживался вовсе не из нравственных убеждений. Когда у меня был шанс, оказывалось, что не очень-то мне этого и хочется. К тому же, я был так сосредоточен на своей работе и карьере, что возможностей у меня было не много. По правде говоря, люди почему-то всегда считали, что я добился успеха благодаря тому, что вращался в обществе людей свободного поведения. Но в этих делах я был человеком консервативным и отсталым.
— Ты как будто оправдываешься.
— Может быть и так. Но я не это имею в виду. Пожалуй, это все-таки ненормально в моем возрасте совсем не иметь сексуального опыта. Во всех других отношениях я всегда опережал людей своего поколения.
— Это самоуничижение, — сказала Хлоя. — Подумай, не Бог ли предохранял тебя уже тогда, когда ты о Нем еще и не думал?
— Мне это никогда не приходило в голову, но может быть и так. Мне не нужно было опасаться ни болезней, ни эмоциональных стрессов, связанных с интимными отношениями.
Бак смущенно потер лоб.
— Ты стесняешься этого? — спросила Хлоя.
— Да, немного.
— Мне кажется, ты не захочешь, чтобы я рассказала тебе о своем сексуальном опыте или его отсутствии? Бак поморщился.
— Да, если ты не против. Мне всего лишь тридцать, но я чувствую себя совершенно старомодным чудаком, даже когда ты произносишь слово… «секс». Так что, пожалуй, избавь меня от этого.
— Но, Бак, если наши отношения будут развиваться дальше? Разве ты не задашься этим вопросом?
— Наверное, тогда я и спрошу.
— А что будет, если к этому времени ты безумно влюбишься в меня, и тут узнаешь что-то такое, с чем ты не сможешь примириться?
Баком овладело чувство стыда за самого себя. Одно дело, если ты признаешься женщине, что ты девственник и, следовательно, принадлежишь к самому немногочисленному меньшинству во всем мире. И совсем другое, когда она оказывается такой откровенной и прямолинейной. Он не хотел ни говорить на эту тему, ни слушать про это, ни тем более знать, что она является более опытной, чем он. Тем не менее, она затронула существенный вопрос. По-видимому, она была способна более уверенно говорить об их будущем, чем он, хотя именно он начал ее добиваться. Не ответив, он просто пожал плечами.
— Я не стану оставлять тебя в недоумении, — сказала Хлоя. — В отношениях с моим школьным приятелем и с моим другом в Стенфорде я не была, как говорила моя мама, образцом приличных манер. Но я рада сказать, что при этом дело никогда не доходило до секса. Наверное, по этой причине наша дружба не продолжалась долго.
— Хлоя, это приятное сообщение, но не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?
