Бак позвонил Стиву Планку.
— Если тебе есть что сказать генеральному секретарю, я готов передать, — отозвался тот.
— Ах, ты так его теперь называешь? — удивился Бак. — Ты даже не смеешь назвать его по имени?
— Предпочитаю называть его так. Это вопрос этикета, Бак. Даже Хетти обращается к нему «мистер генеральный секретарь», хотя, если я не ошибаюсь, вне работы они проводят вместе столько же времени, сколько на работе.
— Не береди рану! Я еще не забыл, что это я их познакомил.
— Ты все еще сожалеешь? Ты ведь представил генеральному секретарю предмет его обожания и навсегда перевернул жизнь Хетти.
— Как раз этого я и опасался, — сказал Бак, вдруг осознав, как близко он подошел к тому, чтобы открыться доверенному лицу Карпатиу.
— Она была никто и ничто, Бак, а теперь ее имя мелькает на первой странице летописи нашего времени.
Это было совсем не то, что нужно было узнать Баку но он не хотел спрашивать напрямую.
— Ну так как наши дела, Бак?
— Пока я не принял никакого решения, — ответил Бак. — Тебе известна моя позиция.
— Я не понимаю тебя, Бак. В чем проблема? Почему ты медлишь? Ты получаешь все, к чему всегда стремился.
— Я журналист, Стив, а не парень по связям с общественностью.
— Это так ты меня именуешь?
— Именно так обстоит дело, Стив. Я не виню тебя за это, но не пытайся, пожалуйста, быть кем-то, кем ты больше не являешься.
Конечно, Бак обидел своего старого друга.
— Ну ладно, пусть так, — сказал Стив. — Можешь называть меня парнем по связям с общественностью. Так чего ты хочешь?
Бак рассказал ему об истории с Борландом.
— Это большая ошибка, — ответил Стив, разозлившись. — Ты ведь помнишь, что я ни разу не поручал ему подготовку заглавной статьи номера?
— Да этот материал и не должен быть использован как основа для заглавной статьи. Можно будет написать большие статьи на основе других материалов, которые он позволит мне использовать.
Стив повысил голос.
— Это должно стать самой лучшей заглавной статьей из всех, какие ты писал! Тут мы имеем дело с событием, которое имеет беспрецедентное значение для истории. И оно должно получить самое широкое освещение!
— И после этого ты будешь отрицать, что стал парнем по связям с общественностью?
— Почему? Каким образом?
— ООН подписывает договор с Израилем, и тебе кажется, что это событие важнее исчезновения миллионов людей по всему миру?
— Ну да, конечно.
— Ну да, конечно, — передразнил его Бак. — Боже мой, Стив! Ведь подлинным событием является договор, а не Церемония его подписания. И ты это хорошо знаешь.
— Так ты не собираешься присутствовать?
— Конечно, я полечу, но только не с твоей командой.
— Рейфорд, не мог бы ты приехать?
— Когда, Эрл?
— Прямо сейчас. Крутой поворот с флагманом. Ты? слышал об этом?
— Почему ты не хочешь лететь на борту нового флагмана ВВС?
— Что? Не понял.
— Мистер Международный Журналист! Надо иногда следить за новостями.
* * *
Рейфорд ожидал приезда Хлои, думая о предстоящем этим вечером собрании их группы. Хлоя сказала ему, что Бак не хочет работать у Карпатиу, аналогично тому, как у Рейфорда не лежит душа к работе у хозяина Белого дома. Но никогда нельзя заранее предвидеть, что скажет Брюс. Нередко у него оказывалась совсем другая точка зрения, и очень часто весьма разумная. Рейфорду было трудно представить, как эти перемены могли отразиться на его новой жизни, но он хотел поговорить об этом и помолиться. Он посмотрел на часы. Обед будет готов через полчаса, как раз к тому времени, когда Хлоя обещала вернуться домой.
* * *
— Нет, — сказал Бак. — Я не собираюсь лететь туда ни но новом, ни на старом флагмане. Я высоко ценю приглашение лететь в составе делегации, и принимаю приглашение находиться за столом, когда состоится акт подписания, но даже Бейли считает, что направить меня туда должна «Глобал уикли».
— Ты сказал Бейли о нашем приглашении?
— Само собой, я ничего не сказал о предложенной работе. Но насчет поездки — да.
— Как ты считаешь, почему поездка в Нью-Йорк была строго конфиденциальной? Уж не думаешь ли ты, что мы хотели поставить в известность «Уикли»?
— Я считал, что вы не хотите, чтобы они узнали о предложенной мне работе, о чем они и не узнали. Но как бы я смог объяснить свое появление в Израиле и присутствие при подписании договора?
— Мы полагали, что к этому времени это не имело бы никакого значения для твоих бывших работодателей.
— Не делай никаких предположений, Стив, — сказал Бак.
— Тебе тоже не следует делать этого.
— В каком смысле?
— Не считай, что сделанное тебе предложение будет всю жизнь дожидаться тебя после того, как ты пренебрег им, когда тебя приглашали в прошлый раз.
— Получается, что работа зависит от того, удастся ли нам разыграть шахматную партию во время полета?
— Если хочешь, можешь называть это и так.
— Это отнюдь не улучшает моего отношения к вашему приглашению.
— Знаешь, Бак, у меня уже нет уверенности, что ты соответствуешь требованиям, которые предъявляются к политику и журналисту этого уровня.
— Я согласен, это опустило бы меня на самый низкий уровень.
— Я совсем не это хотел сказать. Вспомни свои высокомерные предсказания насчет новой единой мировой валюты, что такое никогда не может произойти. Не пропусти завтрашние выпуски новостей. И помни, что все это подготовлено Николае Карпатиу благодаря его закулисной дипломатии.
Баку уже приходилось быть свидетелем так называемой дипломатии Карпатиу. Таким способом он заставил президента США передать ему новенький семьсот пятьдесят седьмой, не говоря уже о том, как он заставил свидетелей убийства поверить в то, что на их глазах произошло самоубийство.
Пришло время рассказать о своей поездке Брюсу.
— Да, сегодня это самая большая новость.
— Если ты дашь согласие, ты поведешь этот самолет в Израиль с Николае Карпатиу на борту.
— Я пока еще не принял решение.
— Рей, ты мне нужен. Ты можешь приехать, или нет?
— Только не сегодня, Эрл. У меня сейчас дела в разгаре, так что давай встретимся завтра.
— Что там у тебя такого важного?
— Это личное.
— Ты готовишь какое-то новое дело?
— Я в самом деле готовлю, но не новое дело. Я готовлю обед для своей дочери.
