4
Жаркий летний день 1865 года шел к концу. Невольные путешественники во Времени, которых к этому времени осталось около сорока, далеко от амфитеатра не уходили. Если же быть более точным, то можно сказать, что они оставались вблизи от тех благ, которые им могли предложить те несколько акров земли, прилегавших к амфитеатру.
Они пользовались напитками и пищей Гостевого центра. Водитель автобуса уже не вымогал у них денег за ту провизию, которая имелась в холодильнике автобуса. Иногда он вытаскивал из кармана толстую пачку денег, которые он уже успел извлечь из карманов своих пассажиров (пиво, которое он провез контрабандой из своей последней поездки на Континент, принесло ему огромную прибыль). При этом он печально покачивал головой.
Эти деньги были бесполезны. Деньги девяностых годов двадцатого века в 1865-м? С тем же успехом их можно было сжечь.
Сэм обходил территорию, приглядываясь к границе, проведенной прыжками во времени. Похоже было на то, как если бы кто-то острым ножом провел по металлизированной поверхности дороги. Секция длиной около 50 ярдов, которая тянулась от периметра территории к парковочной площадке, была совсем прежней – ровный, гладкий металлизированный асфальт серо-голубого цвета, с чугунными стоками для ливневых осадков, с аккуратно выведенными белой краской разделительными полосами и стальным столбиком, на котором висело предупреждение об играющих детях: «Максимальная скорость 5 миль в час».
Там, где этот обрубок дороги 1999 года кончался, металлизированная поверхность обрывалась резким уступом. Сэму пришлось спрыгнуть вниз на деревенский проселок, усыпанный угольной гарью, которая была утрамбована и превратилась в нечто, похожее на бетон.
Когда он посмотрел туда, где этот проселок кончался, то увидел лишь перекресток дороги, проложенной в сланцах и известняках, на которых лежал черный асфальт. Это напоминало сандвич, сделанный из слоев красной, белой и черной губки.
Вдали поднималось темное облако дыма, говорившее о близости Кастертона. Без сомнения, дома и фабричные трубы Кастертона трудились вовсю даже в такой жаркий летний день.
Немного погуляв, Сэм вернулся к амфитеатру.
Возможно, это было лишь обманчивое впечатление, но теперь людям казалось, что от амфитеатра исходит ощущение спокойствия и безопасности. Как ни странно, но люди стали создавать нечто вроде домашнего порядка. Джад и его супруга кипятили невероятные количества чая и кофе для своих товарищей по несчастью. Даже Райан Кейт – и тот, похоже, вышел из транса. Все еще одетый в костюм Оливера Харди, включая котелок, он наполнял пластмассовые ведерки водой из бака в Гостевом центре и таскал их на лодку Джада. Там эту воду кипятили чайник за чайником на газовой печке.
Только Карсвелл продолжал держаться особняком, наблюдая за происходящим с палубы своей яхты, держа в руке банку охлажденного пива. Выглядел он точной копией римского императора, бесстрастно наблюдающего за работой своих рабов. Нет, он не собирался пачкать руки, помогая кому-нибудь. И уж конечно, не был намерен снабжать их своей едой и выпивкой, хотя (Сэм и Джад это замечали) многие уже начинали посматривать на Карсвелла весьма враждебно. Были разговоры даже о том, чтобы запросто отправиться на борт яхты и взять там то, в чем они нуждались.
Сэм таким настроениям симпатизировал. Но он хорошо помнил о пистолете, который Карсвелл выхватил в баре, когда полиция вознамерилась его арестовать.
Вполне возможно, что он тут же начнет размахивать своим пистолетом, если кто-нибудь без разрешения вступит на борт его яхты.
– Где Ролли? – спросил Сэм у Джада, который тащил по палубе своего суденышка здоровенный стальной прут.
– Ушел пару часов назад. Сказал, что должен где-то побывать и что потом вернется обратно.
– Он не сказал, как нам выбираться из амфитеатра на время прыжков во времени?
– Нет. Во всяком случае, ничего определенного. Я так полагаю, что нам с ним придется еще изрядно поработать.
– Н-да, все это как-то не воодушевляет. Что случится во время следующего прыжка?
– Думаю, люди будут продолжать умирать, Сэм. А ну-ка прими!
Джад наклонился над бортом и передал Сэму тяжелый прут.
– Это еще что такое?
– Мы собираемся устроить барбекю.
– Барбекю? – Сэм решил, что его разыгрывают. – Шутка?
– Нет. Мы будем ужинать на свежем воздухе.
– А где взять еду на сорок человек? – Сэм взял прут. – Постой-ка, уж не собираешься ли ты повторить тот трюк с пятью хлебами и парой рыб?
– Карсвелл обливает своим презрением людей из амфитеатра. Он считает их толпой невежественных недоумков. А среди нас оказался ушедший на покой мясник. Он и еще один мужик поймали в холмах заблудившуюся овцу. Я одолжил ему самый острый из моих кухонных ножей, и мы, черт возьми, собираемся зажарить эту скотину целиком. Придешь?
– А как же!
Сэм предполагал, что все это сводится к попытке убить время. В этом случае он использовал слово «время» в качестве фигуры речи. Вообще-то оно вызывало у него неприятный привкус во рту. Ведь вполне возможно, что именно в момент проведения праздника их опять унесет поток времени.
И тогда они снова окажутся в амфитеатре сидящими на привычных местах. «Сопровождающие» в своих театральных костюмах. Джад, уже который раз втыкающий булавку в свой воротник.
Но люди все равно хотели развлечься. Впервые за все время этой проклятой круговерти Сэм услышал смех. Люди собирали хворост для костра. На речном берегу Джад с помощью Сэма воздвигал раму с вертелом, на котором будут жарить овцу.
В этот вечер «скачок» так и не состоялся. Когда солнце спустилось за холмы, они разожгли костер и зажарили свою овцу. Сэм не мог вспомнить, когда он ел что-нибудь вкуснее, чем эти куски баранины, которые он брал прямо пальцами. Вероятно, какие-нибудь нервные окончания его тела стремились ухватиться за что-то нормальное, привычное. Барбекю, еда, разговор – все это было таким нормальным, таким милым. Джад протянул ему тарелку с ломтем шипящего мяса и сказал:
– Помнишь, о чем ты говорил несколько часов назад? О том, что за всем этим стоит определенная причина? Что нас послали в прошлое, чтобы спасти человечество? Так вот... – Джад отдал ему тарелку, и его глаза сверкнули в свете костра. – Я поверил тебе, Сэм. Я думаю, ты стоишь на верном пути.
– Черт! Какое облегчение услышать такие слова. Карсвелл держит меня за полупомешанного. Торчит на своей яхте и, похоже, собирается оставаться там, пока преисподняя не замерзнет.
– Это уж его проблема. А я вовсе не считаю тебя сумасшедшим. Нам вот что надо сделать: усадить Ролли в следующий раз, когда мы с ним встретимся, за стол и выяснить у него, каким образом он передвигается во времени. – Джад поднял глаза на Сэма. – Знаешь, я думаю, что это наша единственная надежда.
