Больше всего похоже, будто черные духи танцуют по Земле.
От пыли в воздухе черный туман. Даже небо черное. Мой мир погиб.
В двухстах шагах стоят серые, окружившие церковь. Выхода нет. Скоро они придут за мной.
Когда они пойдут по дорожке от кладбища к дверям церкви, я выстрелю в себя.
Больше не будет боли.
Не будет заботы, где достать еду.
Я это сделаю.
Раньше, чем они сюда войдут, чтобы…
Господи, я вспомнила!
Я вспомнила, что они сделали со мной.
Воспоминание пришло внезапно, как удар молнии.
Я вспомнила!
Они меня бросили на каменный пол церкви. Они содрали с меня одежду.
И вдруг остановились. Будто им дали приказ. Потом двое из них нагнулись и каждый схватил меня за лодыжку. Меня потащили по полу. К дверям они подошли уже бегом.
Я помню, как кричала. Они не замедлили шага. Они выбежали наружу, держа меня за ноги. Я помню, как мимо мелькали разбитые надгробья. Я стукалась затылком об землю, от меня оставалась борозда на черном пепле.
Куда они меня тащат?
Что они хотят сделать?
Я кричала, вырывалась, руки волочились за головой, но меня тащили будто трактором. Они были неутомимы, неостановимы. Я кричала от боли – угли резали голую спину.
Они вытащили меня в дюны пепла, нанесенные ветром.
На гребень. Вниз по склону. На следующий.
Я знала, что они хотят сделать.
Меня выбрали для какой-то нечеловеческой программы спаривания. ЗВЕРЬ ИМЕЕТ ЖЕНЩИНУ.
Меня заставят иметь половое сношение с этими монстрами.
Я орала. Разум начинал мне изменять. Я ругалась, плевалась, орала мерзкие слова. Я бы вырвала себе матку ногтями, если бы могла.
И все это время – ощущение дикой скорости, пока они меня волокли.
И все прекратилось.
Ни движения.
Ни серых чудовищ.
Сразу.
Зачем они меня там оставили? Почему так внезапно исчезли?
Не знаю. Знаю только, что осталась одна.
Я на четвереньках добралась до церкви и там, на полу, потеряла сознание.
* * *
Я должна писать дальше. Я то и дело поглядываю на пыльные смерчи, кружащиеся в пустыне. Угольная крошка жалит кожу, когда порывы ветра с оглушительным треском полощут стихарь.
В любой момент его может сорвать порывом ветра и унести в небо. Поэтому я привязываю еще веревки, а их концы заматываю за железные крючья на верху колокольни. Рик, ты должен заметить стихарь. Ты должен найти эту тетрадь. Даже если это всего лишь поможет тебе закрыть текущую главу твоей жизни, чтобы ты мог начать новую с кем-нибудь другим. Ветер рвет страницы, того и гляди вырвет блокнот. Я его прижимаю к камням парапета. Я пишу дальше. На бумагу садится сажа, остаются черные смазанные полосы. Как полоски черного перца.
Я почти не могу разглядеть серых. Ветер столько поднял черной пыли, что еле видно дальше ограды.
Но вот идет один из них. По крайней мере так мне кажется.Слишком густ черный туман. Я вижу только высокий силуэт, расплывчатый.
Я буду стоять у люка, когда он вылезет наверх. Я вижу, как он лезет по ступеням. Боже мой, дай мне прихватить с собой одного из этих. Просто чтобы они знали, что люди умеют давать сдачи.
Я всажу в него четыре пули.
А последнюю оставлю себе.
Вот он идет. Я слышу его шаги по каменным ступеням. Он ближе. Когда покажется голова. Тогда буду стрелять прямо ему в лицо…
107
Меня зовут Рик Кеннеди.
Первое, что я увидел – голова. Она показалась в раме люка, ведущего на крышу башни.
Ее почти не было видно в пыльной буре, но я разглядел этот мерзкий серый силуэт.
Мне этого хватило. Я поднял винтовку. Направил в центр лица.
Их можно убить. Теперь я это знал.
Палец напрягся на спуске.
– Рик! Рик! – эхом отдался в каменной башне голос. – Не стреляй, Рик! Это…
Поздно. Боек ударил в капсюль патрона.
Винтовка рявкнула, выпустив пулю в это лицо.
Господи, это же был голос Кейт! Я взбежал по лестнице, выбрался на крышу. Кейт лежала у парапета. Буря развевала ее волосы.
Помню первую мысль: “Боже мой, я ее убил!”
Но когда я подошел, она села. Пуля прошла в каком-то миллиметре от ее головы. Когда она увидела блеск дула, инстинкт самосохранения заставил ее дернуться назад.
Я рухнул рядом с ней. Вокруг бесновалась пыльная буря, угольная крошка хлестала по лицам – нам было плевать. Мы крепко вцепились друг в друга.
* * *
– Ты посмотри, в каком ты виде!
Я усмехнулся:
– Нет, ты на себя посмотри!
Мы все еще были в опасности, но облегчение было так сильно, что невозможно было перестать улыбаться. Кожа, одежда, каждый миллиметр тела – все у нас почернело от сажи. Волосы так ею пропитались, что на ощупь были как слипшаяся солома.
Я смотрел, как Кейт вытирает лицо салфеткой из рюкзака. Длинное тело вытянулось струной, выступила тонкая талия. Джинсы облегали линию ее бедер, колен и икр до щиколоток. Она глядела на меня и улыбалась белыми зубами на измазанном сажей лице. И можете мне поверить, как я был рад снова ее видеть! Я глядел на нее, забыв обо всем, не в силах оторвать глаз.
И тут у меня замерло сердце. Я вдруг заметил порванную одежду и избитое лицо. Я оцепенел.
– Кейт, что случилось?
– Монстры.
– Это они с тобой сделали?
Она кивнула:
– Выживу. Главное сейчас – отсюда выбраться. Они окружили здание.
Я притянул ее к себе.
– Прости меня.
– За что?
– Блин… за то, что от меня так мало толку. Я должен был быть здесь.
– Ты здесь, Рик. Только это сейчас и важно. – Она подняла глаза, улыбнулась, но слезы промыли у нее на лице две розовые дорожки. – Значит, ты видел мой знак?
– Это первое, что я увидел, когда спустился с холма в Ферберн. – Я улыбнулся. – Ты девочка находчивая – этого достоинства у тебя не отнимешь. – Я заметил ее распухшие губы. – Кейт, Господи, что они с тобой сделали?
Она мотнула головой и обняла меня за талию, крепко прижимаясь.
– Кейт, что они тебе сделали?
– Сейчас не время. Надо убраться, пока они снова не напали.
Я поглядел ей в лицо. У меня сердце рвалось к ней. Даже взгляд ее был какой-то раненый. Ей повредили не только кожу.
