Опасность… опасность… опасность.
Мозг примата отдал приказ на выживание:
ПРОВАЛИВАЙ ОТСЮДА КО ВСЕМ ЧЕРТЯМ!
Но почему? Я выглянул наружу.
Время было 16.53.
Все спокойно. Все нормально.
Откуда же такой испуг? Откуда пришел этот подпороговый сигнал опасности.
Я застегнул пояс джинсов, взял винтовку и пошел к двери вслед за Кэролайн. Она озабоченными глазами высматривала опасность.
– Что-нибудь видишь? – спросил я.
– Нет. Но что-то не так.
– Я знаю. Я это чувствую. А ты?
– Что-то давит. Как перед грозой.
Снаружи до самой изгороди тянулся заросший луг и уходил к деревьям. Пробежал через поле заяц.
Будто спасаясь от смерти.
16.45.
– Ты знаешь, где тот родник, куда пошел Дин? Я кивнул:
– В ту сторону. За деревьями.
– Можем пойти ему навстречу.
– Я возьму рюкзаки.
16.56. – Рик!
– Что?
– Помнишь, что я говорила про Кейт Робинсон?
– Кэролайн…
– Я серьезно. Она милая девушка.
16.57.
– Разберешься с рюкзаками?
– Вполне. Если ты понесешь винтовку.
– Поняла.
– Если кого-нибудь увидишь, не стреляй сразу. Может нас еще и не заметят.
– Поняла.
Чувство страха, неминуемой опасности просто давило, я заметил, что мне трудно дышать. Вытаскивая рюкзаки с яблоками к дверям, я просто задыхался.
– Дай мне один рюкзак, – сказала она.
– Нет, я сам. Давай лучше отсюда валить.
16.58.
Мы с трудом вышли из сарая. У меня на ногах так напряглись мышцы, что, казалось, вот-вот лопнут. Рюкзаки оттягивали плечи.
– Рик, ты был со мной добр. Как мне повезло, что в моей жизни оказался ты.
Перестань,хотелось мне закричать. Перестань так говорить, будто ты сейчас…
–Рик… послушай. – Кэролайн оглянулась с расширенными глазами. – Что это за звук?
– Не знаю.
– Он становится громче. Мотор?
Звук был глубоким, будто кто-то бьет по толстой стене с той стороны.
Я наклонил голову набок. Вот мы стоим на лугу и слышим звук, будто кто-то стучит – звук приглушенный и далекий. Я прислушался к таинственному звуку; что-то в нем казалось очень… неправильным. Не тот звук, который можно услышать в поле.
– Черт меня побери, – пробормотал я.
– Что это, Рик?
– Я уже слыхал этот звук.
– Слыхал? Где?
– В Лидсе. Мы были там со Стивеном, в магазине.
– В магазине?
– Когда искали еду для беженцев. Черт побери, это опять происходит!
– Что – это?
– Надо отсюда бежать. Кэролайн, быстрее!
Стук все нарастал.
Я стоял в двух шагах от Кэролайн.
Стук становился громче. Громче. Земля вдруг задрожала под ногами.
И вот настало наконец 16.59.
– Рик…
– БЕГИ! —заорал я. – Бросай винтовку, БЕГИ!
Я стал сбрасывать рюкзаки, обернулся на Кэролайн. Она стояла, не зная, куда бежать.
– Кэролайн! – Я бросился к ней, схватил за рукав.
Вот тогда я и потерял ее.
В мгновение ока.
Без предупреждения.
16.59 и пара жалких секунд.
Я помню: я держу ее за рукав. Я смотрю ей в лицо. В эти встревоженные глаза, просящие у меня помощи.
Под ее ногами взорвался гейзер.
Тысячи галлонов кипящей воды вырвались из земли.
Взрыв отбросил меня назад. Я катился по земле, пытаясь уйти от перегретой воды и пара, выперших столбом на высоту сорока метров.
Когда вода накрыла меня, она уже была холодной.
У меня что-то было зажато в кулаке. Я посмотрел невидящими глазами.
Рукав от куртки Кэролайн.
Ее больше нет… нет…
Когда через двадцать минут Дин меня нашел, я так и стоял с рукавом в руке.
56
Я отнес Кэролайн туда, где на холме стоял древний дуб.
Уже смеркалось, но мы все еще работали, собирая бревна и складывая их в штабель.
Я говорил себе, что Кэролайн ничего не почувствовала. Давление гейзера могло бы подбросить в воздух грузовик. Она умерла мгновенно. Это я повторял себе снова и снова. Мысль о ее страданиях была бы невыносима.
Уже было совсем темно, когда я застегнул ее в спальный мешок. Потом положил ее на погребальный костер.
В следующую секунду я зажег подложенное внизу сено. Ветер тут же подхватил пламя, и через секунду оно уже ревело пылающей массой жара и света. Я стоял так близко к огню, как мог; он палил лицо, слезил глаза. Смотрел, как пылающее пульсирующее сердце поглощает тело Кэролайн и выпускает какую-то ее сущность в небо, унося над лесами, полями, реками.
Огонь трещал и полыхал почти всю ночь. Мы с Дином стояли рядом, будто на часах. И уйти мы могли, когда останется только пепел и прах.
Наверное, удар кипятка, так грубо отправивший ее в небеса, должен был ее чудовищно изуродовать. Но я помню только, как стоял у огня – да, это все, что я могу вспомнить – и она была красива совершенной красотой, когда я клал ее на погребальный костер. Что бы с ней ни случилось. Что бы ни сделали с ее кожей вода и пар, мой разум не дал мне этого увидеть. Он наложил мою память о ней на то, что могло остаться от ее лица.
И поэтому не было ничего отталкивающего или ужасного в прощальном поцелуе, когда она лежала на костре.
Где-то на рассвете, когда от костра осталась горка тлеющих углей, рассыпавших искры при дуновении ветра, где-то в это время Дин мне сказал:
– У нее был любовник.
Я ничего не ответил.
– Она почему-то держала это в секрете. Ты не знаешь, кто это?
Я.
Я хотел это сказать, но в тот момент вообще ничего не мог произнести.
Дин поглядел в тлеющие угли. Проглотил слюну.
– Но она сказала Кейт одну вещь, которую держала в тайне.
Я посмотрел на Дина.
Он снова проглотил слюну. Ему тяжело было говорить.
– Кэролайн сказала ей, что ждет ребенка. – Он опять сделал глотательное движение. – Ребенка, – тихо повторил он.
