– Рик… – начала Кейт.
Но я напирал. Письмена на стене подвала от людей, убитых этими безумцами, резали мне кожу, как терновые иглы. Может, я плохо подумал, может, за эти вопросы меня убьют. Но я был готов на все, чтобы получить ответы.
– Рик, – спокойно заговорил Иисус. – Мир теперь стал другим. И люди стали другими.
– Но факт в том, что вы передумали. Почему? Я делаю вывод, что у нас есть что-то, что нужно вам. Что это – я не могу себе представить. Точно не рецепт шоколадных печений моей матушки.
– Ты не любишь держать кота в мешке? – Иисус налил мне бокал доверху. – Режешь правду-матку?
– Именно.
– Рик, остынь, а? – взмолилась Кейт.
– Черта с два. Блин, ты видела надписи на стенах подвала? Пятна крови заметила? Эти психи пытали людей десятками, может, сотнями. И пытали до смерти.
Человек, которого называли Иисусом, спросил:
– Ты хочешь, чтобы я стал это отрицать?
– Я хочу знать, что тебе нужно от нас настолько сильно, что ты не дал своим дрессированным психам нас зажарить смеха ради.
Впервые я увидел, как сверкнула злость в карих глазах Иисуса.
– Ладно, о’кей. Хочешь в открытую?
Снова зарокотал отдаленный гром.
– Я весь внимание.
– Как я уже говорил, мир стал другим. Он заставляет и нас быть другими, а потому мы…
– Да-да, эту отеческую проповедь я уже слышал.
– Дай мне закончить. Почему живут браки? Что держит вместе мужчину и женщину?
– Какое это имеет отношение…
– Это имеет самое прямое отношение ко всему, что здесь происходит. Пары остаются вместе по целой пачке причин. Некоторые из причин, которые долго держат вместе двоих, можно назвать. Например: им хорошо в постели, у них есть дети – они любят детей, они хотят быть с ними, и это не дает паре распасться. Может, у них одинаковые увлечения.
– Но вы убивали людей!
– Да, и это помогает, Рик Кеннеди, можешь мне поверить. Если люди вместе переживают такие эмоции и разделяют их с другими, это соединяет крепче любви и кровных уз. Понимаешь, люди, пережившие авиакатастрофы, так потом держатся друг друга, что эта дружба длится годы. То же самое, когда идешь с толпой на концерт, в кино или на футбол. У всех эмоции одни и те же. И чем сильнее общие эмоции, тем крепче они цементируют индивидуальности в целое.
– Но убийство невинных людей?
– “Но убийство невинных людей”, – передразнил он, и глаза его вспыхнули смешанным огнем рвения проповедника и обычной злости. – Но убийство невинных людей? Смотрите на вещи реально, Кеннеди. Мир изменился. Надо адаптироваться к этим изменениям – или погибнуть.
Кейт потрясла головой, ошеломленная.
– И вы сделали убийство чужаков ритуалом?
– Сделали. И это всегда были чужаки – никогда никто из наших людей.
– И это вас сплотило.
Иисус кивнул.
– Это сплотило нас в тесную общину. Мы горячо преданы друг другу – и все общество горячо лояльно к каждому своему члену. Это нужно нам, чтобы выжить, – преданность нашей новой семье, семье, за которую мы готовы погибнуть.
– И убить тоже.
– А вы? – спросил он, и взгляд его вдруг заострился. – Вы убивали ради своей семьи?
Я вспомнил трех беженцев, которых мы поймали за кражей еды. Черт, мы ничем не лучше других.
Иисус кивнул.
– Убивали. Убей или тебя убьют. И поверьте мне, приходится включать программы в голове, те программы, которые использовали наши предки в доисторические времена. Будь беспощаден. Будь предан своему племени.
– О’кей, – кивнул я. – Я понимаю. Но не одобряю.
– Нам не нужно ваше одобрение, Рик Кеннеди.
– О’кей, мое одобрение вам не нужно. А что нужно?
– Правду?
– Правду, – кивнул я.
– О’кей, Рик Кеннеди. Правда вот в чем: если мы останемся в Лондоне, мы погибнем. И знаешь, что еще?
– Что?
Гром теперь рокотал непрерывно, будто где-то великаны катали бочки.
– Если ваша группа останется на Фаунтен-Мур, ее тоже ждет смерть.
– Вот почему мы должны вернуться и начать поиск провизии.
– Нет, – мрачно улыбнулся он. – Голод – самая простая из ваших проблем.
– Если земля слишком разогреется, мы можем просто уйти, – сказала Кейт.
И снова мрачно улыбнулся Иисус:
– Вы все еще не понимаете, Кейт и Рик, что на самом деле происходит. Вот что… Возьмите бокалы, посмотрим шоу с крыши отеля.
– Шоу? Какое шоу?
– Сначала давайте нальем.
– Какое шоу? – повторил я.
Из тех садистских шоу, где нам сначала планировали роль? Сейчас какого-нибудь беднягу заставят танцевать на битом стекле или еще что-нибудь для укрепления сплоченности группы.
– Идемте за мной. Шоу началось двадцать минут назад.
Гром рокотал. Зловещий звук, будто первобытный бог бормочет и грозится разрушением и катастрофой.
69
Иисус не повел нас наружу, а стал подниматься по укрытой толстым ковром лестнице. Мы с Кейт, обмениваясь настороженными взглядами, пошли за ним.
По приглашению Иисуса я прихватил с собой полную бутылку вина. На первой площадке я уже решил, что разобью бутылку о стену и всажу розочку ему в шею. Это если он попытается что-нибудь выкинуть.
Вот здесь разденешься ты. Вот здесь – я. А теперь смотри, Рик, как я буду овладевать красавицей Кейт Робинсон.
Я вполне мог себе представить, как он это говорит. Без проблем.
Но он продолжал подниматься, держа бокал вина в руке, и сандалии его хлопали по босым подошвам.
– Иисус, какое шоу? – спросил я еще раз.
– Подожди и увидишь, – ответил он загадочно. – Но я думаю, оно тебя убедит, что для вас главная угроза – не голод и не разогрев земли.
На последнем этаже он открыл дверь в чулан с вениками. Там были ступени, ведущие вверх, – голый бетон. Мы последовали за Иисусом к двери на крышу.
Гром гремел громче.
Мы вышли на плоскую крышу.
Теперь я видел остров Иисуса на всем протяжении. Обойти береговую линию можно было минут за десять. Отсюда остров казался густо усаженным деревьями, кое-где меж ветвей проглядывали крыши домов. Отель стоял на перекрестке. Отсюда были видны дороги, уходящие в озеро.
Только сейчас было уже почти темно. Новое озеро, покрывшее центр Лондона, было красиво странной красотой. Луна стояла над водами, и дрожала на воде лунная дорожка – эфирная тропа к нам через водную гладь.
