Когда от городских полков не осталось ни одного человека, армия нежити начала прочесывать тьму в поисках бледнокожих северян. Громадные варвары сражались, осыпали нежить дикими ругательствами, взывали к своим грубым богам, крушили черепа и дробили кости до последнего мгновения, даже когда холодные сухие зубы уже впивались им в глотки. Несмотря на сопротивление, нежить уничтожила их всех.
Последними умерли гордые правители города. Они выбрались из опустевшего лагеря Бронзового Войска и увидели свой народ, ждущий их на разоренной равнине. Медленно, благоговейно мертвецы Бел-Алияда окружили своих князей и разорвали их на части. Сухедира аль-Казема живьем сожрали три его дочери, и он, охваченный немым ужасом, до последнего смотрел, как они впиваются пальцами в его живот и вытаскивают оттуда кишки.
Все это время Бронзовое Войско Ка-Сабара все дальше и дальше уходило в пустыню, взяв с собой только то, что измученные солдаты могли унести за плечами. Они шли молча, бросая испуганные взгляды назад, на свои покинутые палатки, и думали лишь об одном — когда первые своры ходячих трупов нападут на их след и начнут охоту.
Сидя на своем разлагающемся коне на вершине песчаного бархана, Архан Черный смотрел, как Бронзовое Войско отступает в беспощадную пустыню, и усмехался. На какой-то миг, как раз перед тем, как городские мертвецы добрались до лагеря, он испугался, что Акмен-хотеп откажется отступить и ввяжется в бой, а это нарушило бы планы его хозяина.
К счастью, обреченный царь сам решил войти в западню.
Бессмертный терпеливо дождался, пока последний вражеский воин не исчезнет за пологими песчаными холмами, и направил своего коня вперед. Тот зашагал, скрипя кожей и гремя костями. Следом в угасающем лунном свете тронулся отряд всадников-скелетов, и только конская упряжь глухо побрякивала, нарушая тишину.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Замурованный в камне
Кхемри, Живой Город, 45 год Птра Сияющего
(—1959 год по имперскому летосчислению)
Истошные вопли перепуганных жертв резко контрастировали с речитативом, эхом отдававшемся в большом тронном зале в глубине Великой пирамиды. Нагаш стоял в тщательно очерченном ритуальном круге недалеко от того места, где неполных двадцати четыре часа назад нашла свою страшную смерть ведьма варваров Друтейра. Кефру неистово трудился, чтобы избавиться от трупов, а потом выбрал на полу место, где можно начертить ритуальный круг. Только осколки каменной головы Асаф и останки под ней напоминали о магической дуэли, состоявшейся тут прошлой ночью.
В жаровнях ярко пылал огонь, над собравшимися аристократами висели клубы благовоний. Присутствовали все сорок соратников Нагаша, две группы по двадцать. Два десятка людей стояли по периметру магического круга и тоже читали заклинания, остальные внимательно следили за будущими жертвами. Большая их часть была рабами, купленными на невольничьем рынке в порту в этот самый день. Остальные — пьяницы и игроки, которым не повезло; они оказались не в том месте не в то время, а мимо как раз проходил кто-нибудь из людей Нагаша. Одурманенные вином, корнем черного лотоса или запахом курившихся благовоний, оказывавшим слабое наркотическое воздействие, они тем не менее сознавали, какая ужасная судьба их ожидает. Нагаш проводил обряд. Его мощный голос усиливался до крещендо, когда схваченная им жертва начинала гореть. Он выпивал их души и вплетал энергию в заклинание, начатое несколько часов назад, — оно подпитывало проклятие чумы, по-прежнему бушевавшей в Кхемри. Тело некроманта под ритуальной мантией было забинтовано от талии до плеч, на щеках виднелись ожоги, оставленные колдовством друкая. Руки, особенно та, которую распорола Друтейра, страшно болели. Нагаш едва мог ими шевелить, уж не говоря о том, чтобы удерживать вырывающихся рабов и вытягивать из них душу. Его радовали только воспоминания о победе над бывшими наставниками и мысль о том, что корона, которой он так долго добивался, уже почти на его голове. Еще неделя, может быть, две, и он будет готов к решающему шагу.
Жертва ослабла, крики перешли в едва слышный скулеж, и тело вспыхнуло шипящим зеленым пламенем. Нагаш почувствовал, как колдовское пламя лизнуло ему руки, и ликующе запрокинул голову — его пронзили жизненные силы этого юноши. Некромант ощутил головокружительный прилив юности и снова подумал, нет ли способа превратить эту энергию в свою.
Нагаш едва почувствовал, как тело раба превратилось в пепел, добавил украденную жизнь к ткани своего проклятия, завершил Заклинание Жатвы и слегка пошатнулся, опьяненный таким количеством силы. По его подсчетам, они уже успели принести в жертву половину ночной добычи.
— Свободны, — сказал он тем, кто стоял вокруг него. — Идите и пришлите мне остальных. — И поманил к себе Кефру, ждавшего в тени возвышения. — Вина, — приказал Нагаш.
Слуга подошел с небольшим кувшином и кубком чеканного золота. Нагаш вырвал кувшин из рук Кефру и поднес его к губам. Он пил жадно, заливая жгучую жажду.
— Уже лучше, — произнес некромант хрипло, возвращая кувшин слуге.
Тот выпал из дрожащих пальцев Кефру и разбился о камни. Вино смешалось с пеплом, оставшимся от жертв.
— Неуклюжий болван! — рявкнул Нагаш. — Промокни это немедленно! Выпей! Если из-за твоей небрежности смажутся ритуальные надписи… — Некромант замолчал, внезапно заметив выражение немого ужаса на лице молодого жреца, и дернул его за ухо. — Ты услышал хоть слово из сказанного?
Землистое лицо Кефру побледнело. Трясущимся пальцем он показал на клубок воющих жертв.
— Девушка вон там, — пробормотал он. — Юная. С золотым браслетом на руке.
Нагаш раздраженно нахмурился, всматриваясь в толпу несчастных, и через миг обнаружил среди них ту, о ком говорил жрец. Очень юная, гибкая и сильная, глаза с экзотическим оттенком. За такую на рынке могут заплатить слиток серебра ее веса.
— Ну и что с ней такое, будь ты проклят? — прорычал он.
— Она не рабыня, — ответил Кефру глухим от страха голосом. — Разве ты не видишь? Она ламийка. Я встречал ее раньше. Это одна из личных служанок царицы!
Нагаш помедлил.
— Наверняка нет, — произнес он, внимательнее вглядываясь в девушку. — Может, ее схватили во время налета на караван из Ливары или даже Махрака.
— Нет! — простонал Кефру. — Я видел ее во дворце! Какую рабыню выставят на продажу, не сняв с руки золотой браслет? — Забывшись, жрец схватил Нагаша за левую руку. — Я все время, тебя об этом предупреждал! Кто-нибудь, Шепсу-хур или Архан, окончательно обленился и повел себя беспечно! Схватил первую же, кто привлек его внимание, и теперь мы пропали! Царица не успокоится, пока не выяснит, куда делась ее служанка!
Нагаш стряхнул с себя руку Кефру и нетерпеливым жестом подозвал вторую группу аристократов, в которую, что интересно, входили и Шепсу-хур, и Архан.
— Быстро! — рявкнул он. — Давайте ее первой, ту, юную, с золотым браслетом на руке. Сейчас же!
