– Это один из наших?
– Похоже, что так, – согласился Саэверин, склонившись над пультом. – Вот, пришло подтверждение.
– Кто его пилотирует? – резко спросил Эйдолон. – На полеты к поверхности не было дано ни одного приказа.
– По результатам последней связи с «Громовым ястребом» получается, что это капитан Саул Тарвиц.
– Тарвиц?! – воскликнул Эйдолон. – Проклятье, он как бельмо у меня на глазу!
– Это точно он, – сказал Саэверин. – Вылетел на «Громовом ястребе» с пусковой палубы, держит курс к поверхности Истваана III.
– Куда именно он направляется? – спросил Эйдолон. – Только точно.
– К Хоралу, – ответил Саэверин.
Эйдолон усмехнулся:
– Он пытается их предупредить. Можно подумать, это имеет какое-то значение. Я считал, что мы сможем его использовать, но он оказался слишком упрям, а теперь вбил себе в голову, что он герой. Саэверин, пошли за ним несколько истребителей. Его нужно сбить. Дополнительные осложнения нам сейчас ни к чему.
– Да, сэр, – кивнул Саэверин. – Истребители будут готовы через две минуты.
Мерсади отжала мокрый лоскут и положила его на лоб Эуфратии. Больная стонала, дрожала и размахивала руками, словно отбивалась от какой-то невидимой угрозы. Ее кожа казалась тонкой и бледной, словно у мертвой.
– Я здесь, – сказала Мерсади, хоть и не была уверена, что в состоянии комы Киилер может ее слышать.
Она не понимала, что происходит с Эуфратией, и от этого чувствовала себя совершенно беспомощной.
Мерсади сама не смогла бы назвать причину, по которой отправилась в странствие по кораблю вместе с Кириллом Зиндерманном и Эуфратией. По размерам «Дух мщения» был соизмерим с настоящим городом, и в нем оказалось достаточно места, чтобы спрятаться.
Они сменили уже несколько мест обитания, и, где бы они ни появились, ремонтники в пропитанных маслом робах или чумазые рабочие машинного отделения всегда готовы были предоставить безопасное убежище, поделиться едой и водой и почитали за счастье хоть краешком глаза взглянуть на святую. В настоящий момент все трое скрывались в корпусе одного из двигателей – огромной пустой трубе, которая обычно была заполнена горящей плазмой, разгоняемой огромными поршнями. А сейчас двигатель остановили для ремонта, и труба превратилась в укромное и тайное, несмотря на колоссальные размеры, убежище.
Неподалеку от импровизированной постели Эуфратии спал Зиндерманн, укрывшись тонким одеялом, и никогда еще пожилой итератор не выглядел таким уставшим. Щеки его ввалились и обвисли, а руки стали костлявыми и тонкими.
Один из рабочих, обслуживающих двигатели, благоговейно приблизился к тому месту, где на груде одеял и одежды лежала Эуфратия. Этот высокий и мускулистый, обнаженный по пояс человек смиренно опустился на колени на значительном расстоянии от постели святой.
– Мисс Олитон, – почтительно произнес он, – не нуждается ли святая в чем-то еще?
– Нам нужна вода, – ответила Мерсади. – Побольше чистой воды. И еще Кирилл Зиндерманн просил бумаги.
Глаза рабочего блеснули интересом.
– Он что-то пишет?
Мерсади уже пожалела о своих словах.
– Он записывает тезисы для выступления, – ответила она. – В конце концов, он все равно остается итератором. А если вы сможете отыскать какие-нибудь медикаменты, это было бы просто здорово. У нее начинается обезвоживание.
– Император ее сохранит, – с тревогой в голосе, но твердо сказал рабочий.
– Я уверена, что он ее сохранит, но мы должны оказать ему всю возможную помощь, – ответила Мерсади, стараясь, чтобы ее слова не прозвучали слишком снисходительно.
Воздействие одного лишь присутствия коматозной Эуфратии на членов корабельной команды производило сильное впечатление. Ее появление превращало сомнения и колебания многих людей в незыблемую веру в божественность далекого Императора.
– Мы постараемся все достать, – сказал рабочий. – У нас имеются свои люди на складах и в медицинских пунктах.
После этого, протянув руку, он дотронулся до одеяла Эуфратии и негромко пробормотал молитву Императору. После его ухода Мерсади тоже шепотом прочитала собственную, довольно небрежную молитву. В конце концов, Император намного реальнее всех так называемых богов, с которыми сталкивался Великий Крестовый Поход.
– Избавь нас, Император, – негромко произнесла она, – от всех этих напастей.
Мерсади грустно опустила голову и внезапно затаила дыхание: Эуфратия шевельнулась и открыла глаза, словно пробуждаясь от глубокого сна. Мерсади медленно, боясь спугнуть это чудо, наклонилась над постелью и взяла руку подруги в свои ладони.
– Эуфратия, – ласково прошептала она, – ты меня слышишь?
Эуфратия Киилер широко раскрыла рот и издала ужасающий вопль.
– Ты уверен? – спросил капитан Гарро из Легиона Гвардии Смерти, прихрамывая на недавно имплантированную искусственную ногу.
Гироскопы еще не срослись с его нервной системой, и, к немалому разочарованию капитана, ему не позволили принять участие в высадке штурмовой группы Гвардии Смерти. Капитанский мостик «Эйзенштейна», как всех прочих кораблей Гвардии Смерти, был открыт со всех сторон, поскольку Мортарион не признавал никаких излишеств и украшений.
Само помещение представляло собой голый каркас, подвешенный в недрах корабля, где под потолком, словно металлические внутренности, висели кольца охладительных труб. Дежурная команда в полном составе склонилась над информационной панелью. По лицам воинов пробегали синие и зеленые блики резкого света.
– Уверен, капитан, – ответил офицер связи, заглядывая в электронный планшет, который держал в руке. – Приписанный к Легиону Детей Императора «Громовой ястреб» входит в зону нашей ответственности.
Гарро взял планшет из рук связиста. Да, это действительно был боевой десантный шаттл модели «Громовой ястреб», идущий вблизи «Эйзенштейна» и преследуемый звеном истребителей.
– Пахнет неприятностями, – заметил Гарро. – Разверни корабль на курс перехвата.
– Да, капитан, – ответил офицер, ловко развернулся и потянулся к рычагам управления.
Через пару мгновений взвыли двигатели, и тяжелые поршни заходили в маслянистой темноте, окружавшей капитанский мостик. «Эйзенштейн» накренился и начал угрожающе разворачиваться навстречу приближавшемуся «Ястребу».
Крик Эуфратии, словно раскат грома, вырвал Зиндерманна из объятий сна, и итератор подскочил на своем убогом ложе, чувствуя, как сильно его сердце бьется о ребра.
– Что?… – только и смог он произнести.
Увидев, что святая, вытянувшись в струнку, сидит на постели и кричит, а Мерсади пытается уложить ее и успокоить, Зиндерманн поспешил выбраться из-под одеяла. Киилер продолжала буйствовать, словно безумная, и он бросился на помощь Мерсади, попытавшись обнять обеих женщин.
