Зато мама совсем не расстроится, узнав, что Настя будет жить
не в квартире, до потолка забитой родственниками, а за городом. Наконец-то
ребенок поживет на природе, подышит свежим воздухом! Одним словом, сплошные
плюсы и никаких минусов.
– Ну что, Настюха? Решено?
– Решено, – с облегчением кивнула Настя. –
Теперь давай про кинезиологию.
Объяснял Павел очень подробно, но не сказать чтобы очень
понятно. Вернее, объяснял-то он доходчиво, только Настя не все понимала. И
слова вроде бы все были знакомыми, а все равно непонятно. Вот, к примеру, разве
может нормальный опер понять, как это: прикасаешься к человеку, мысленно
задаешь вопрос: «Есть проблема?», получаешь сигнал-ответ: «Есть». Или не
получаешь сигнала, стало быть, проблемы нет. Казалось бы, что проще – задал
вопрос, получил ответ. А все равно непонятно.
Дальше все было более или менее уяснимо. Все психологические
проблемы, которые сидят в людях и мешают им нормально жить, были классифицированы
специалистами психологами и психоаналитиками и сведены к определенным
формулировкам. Например, «Меня не любят» или «Я загнан в угол». Для каждой
такой формулировки разработана формула-антагонист, которая противостоит
запрятанной вглубь проблеме. До этого места Настя еще понимала, но дальше…
А дальше кинезиолог, продолжая поддерживать физический
контакт с пациентом, начинает мысленно переводить негатив в позитив, то есть
убирает негативно окрашенную проблему и замещает ее позитивно окрашенным отношением.
Да, конечно, Настя неоднократно слышала о том, что мысль материальна. Но не до
такой же степени! Мысленно задать вопрос, получить сигнал-ответ, потом
переводить негатив в позитив – нет, это решительно не укладывалось в ее голове.
Так не бывает.
– Паш, а ты сам-то в это веришь? – ей трудно было
скрыть сомнения.
– Я, Настюха, не верю, я знаю. Точно знаю.
– Откуда? – продолжала допытываться Настя.
– Из собственного опыта. Я обучался кинезиологии.
– Ты?! И что… ты вот… все это умеешь?
– Умею. Я бы не стал тебе рассказывать, если бы не знал
точно.
– Покажи! – потребовала она.
– Что тебе показать?
– Ну… это вот… про что ты мне рассказывал. Возьми меня
за руку, задай вопрос, получи ответ, переведи негатив в позитив. Давай прямо
сейчас. Можешь?
– Могу. А что, у тебя есть проблемы, с которыми ты не
можешь справиться?
– У меня? – растерялась Настя. – Да нет, у
меня все в порядке. Денег, правда, мало зарабатываю, но это из другой оперы.
– То есть, другими словами, тебе помощь психолога не
нужна? – уточнил Павел.
– Да нет же, не нужна, у меня все в полном порядке. Ну
давай, показывай, – нетерпеливо произнесла она.
– Не буду, – улыбнулся Дюжин.
– Почему? Слабо?
– Настя, ты не понимаешь… Кинезиология – это не
цирковые фокусы, которые можно показывать с целью развлечь зрителя. И не
химические опыты, которые можно делать демонстративно, чтобы человек понял, как
вещества реагируют друг на друга. Кинезиолог работает только тогда, когда
человек чувствует, что нуждается в помощи, и обращается за этой помощью. Если
человек о помощи не просит, с ним работать нельзя.
– Но почему?
– Потому что есть закон.
– Какой? У кинезиологов есть кодекс этики?
– Можно и так назвать. Но вообще-то это называется
космическим законом.
– Каким?! – Настя решила, что ослышалась. Космический
закон! Ну надо же… Впрочем, она забыла, что имеет дело с Дюжиным. От него еще и
не такое можно услышать.
– Космический закон. Никогда не слыхала про такие?
– Нет, – призналась она. – И как он звучит?
– «Никогда ничего не делай, не говори и не думай, если
тебя об этом не просят». Это закон на все случаи жизни, он существует не только
для кинезиологов. В нашей с тобой ситуации его надо понимать так, что я не
должен с тобой работать, если ты не ощущаешь потребности в моей помощи и не
просишь о ней.
– А если я попрошу?
– Тогда другое дело.
– Ну, считай, что я попросила.
– Настя, Настя, – Дюжин рассмеялся и потрепал ее
по плечу, – не лукавь. Я не буду показывать тебе фокусы. Если ты искренне
считаешь, что у тебя нет внутренних психологических проблем, которые мешают
тебе жить, то не надо меня обманывать.
– Но, может быть, они есть, а я про них не знаю. Ты
можешь их обнаружить при помощи кинезиологии?
– Могу, – кивнул Павел. – Но не стану. Ты не
нуждаешься в помощи, ты просто пытаешься меня заставить достать кролика из
шляпы. А кстати, проблема у тебя есть, и, может быть, даже не одна.
– Да? – удивилась Настя. – Откуда ты взял?
– Оттуда, что у тебя нога не перестает болеть, хотя по
всем медицинским критериям она должна уже быть в гораздо лучшем состоянии.
– А нога-то тут при чем?
– Если болит левая нога, это может означать, что ты
идешь не по тому пути в своих отношениях с каким-то мужчиной. Или ты умом
понимаешь, по какому пути нужно идти, но отчего-то не делаешь этого. В любом
случае проблемы с ногами – это проблемы выбора пути, а левая сторона –
отражение проблем с мужчинами. Вот и думай.
– Это что, тоже кинезиология?
– Нет, это другая практика. – Дюжин посмотрел на
часы. – Извини, Настюха, мне пора. Я ответил на твои вопросы?
– Ну так… – промямлила она, – отчасти. Я почти все
поняла, но почти ничему не поверила.
– Так тебе для раскрытия преступления верить и не
нужно, тебе нужно понимать, чем занималась твоя потерпевшая. Значит, в пятницу
в десять утра я сюда приеду и отвезу тебя на дачу. Договорились?
– Спасибо, Паша, – уныло ответила Настя, изо всех
сил выдавливая из себя благодарную улыбку.
* * *
– Николай Александрович, можно? – В приоткрытую
дверь осторожно просунулась голова одного из оперативников, работавших по
убийству Галины Васильевны Аничковой.
Селуянов оторвался от бумаг, которые нужно было составлять
ежемесячно и почему-то с каждым месяцем во все возрастающем количестве.
– Заходи. Что у тебя?
– Мы тут смотрели эти… ну, бумаги…
– Какие конкретно?
– Ну эти… которые у Аничковой из квартиры изъяли…
Пауза. Селуянов терпеливо ждал. Парнишка был в общем-то
толковый, но вот с речью прямо беда. Выдавливает слова в час по чайной ложке,
да и те не всегда внятные. Поначалу Коля злился, поторапливал молодого опера,
прикрикивал, критиковал, потом смирился и научился терпеть. Став руководителем,
он начал несколько иначе смотреть на жизнь. Если не сработаешься с подчиненным,
он уйдет, а кто работать будет? За раскрытие преступлений-то с него спрашивают,
с зама по оперработе, а он с кого станет спрашивать, если все разбегутся?
