Но режиссер пока еще не доехал. По его голосу и по звукам
Юлиной истерики становится понятно, что что-то произошло. Кричевец выясняет,
где находится его патрон по будущим съемкам, и они с Анитой едут «разруливать»
ситуацию. Вероятно, все оказывается куда хуже, чем они ожидают. Юля требует,
чтобы они вернулись к месту наезда, вызвали милицию и «Скорую помощь» и во всем
признались. Ей легко быть честной и порядочной, не ей же в тюрьму садиться, а
Островскому. А допускать этого нельзя. Режиссера надо спасать во что бы то ни
стало, не то Кричевец останется без работы.
Юлю уговаривают, успокаивают, обещают, что вернутся к месту
происшествия. Едут. На двух машинах. Разумеется, Островского от руля
отстраняют, он пьян, Юля тоже вести машину не может, она в слезах. Одну машину
ведет Кричевец, другую – Волкова. Они выезжают подальше, находят достаточно
пустынное место и решают вопрос с Юлей кардинально. Она больше никому не
скажет, что женщину и ребенка задавил великий режиссер Островский. И убийцу,
насмерть сбившего пешеходов, тоже никто искать не станет, потому что убийца –
Юлия Халипова. Вот и машина при ней, а на машине явные следы столкновения с людьми.
Вот почему Юля так спокойно вышла из машины и позволила себя
убить. Она знала своих убийц. Всех троих. И доверяла им.
Они вернулись в дом Кричевца и выстроили свою версию
случившегося. Так появилась история о телефонном звонке, который невозможно
проверить, потому что звонили на городской номер. История о напившемся
Островском, который одолжил любовнице свой автомобиль и заснул в гостях мертвым
сном. История о том, как они волновались, звонили Юле домой, искали ее.
Они все продумали. Тщательно, аккуратно. Они не учли только
несчастного отца, который в наивных попытках спасти беспутного сына несет вахту
неподалеку и наблюдает все их передвижения. Они были уверены, что их никто не
видит. Им просто не повезло.
* * *
Доценко решил начать издалека. Можно спокойно вести
неспешную беседу, делая вид, что просто еще раз уточняешь детали и ничего
плохого не подозреваешь. Усыпить бдительность, а потом бабахнуть из тяжелой
артиллерии.
Островский был трезв и чем-то сильно раздражен. Мишу это
более чем устраивало, раздраженный человек плохо контролирует то, что говорит,
и, если ему есть что скрывать, обязательно допустит ошибку.
– Давайте начнем с самого начала, Константин Федорович.
Зачем вы поехали в гости к Антону Кричевцу?
– А что, для этого нужен повод? – сердито огрызнулось
светило кинематографии. – Люди ходят друг к другу в гости просто так,
потому что они дружат.
– Раньше вы говорили, что поехали, чтобы отдать новый
вариант сценария, – ненавязчиво напомнил Доценко.
– Ну да, так и было. Я привез сценарий. Седьмой вариант,
черт бы ее побрал.
– Ее – это кого?
– Аниту. Все время ей что-то не нравится, придирается к
каждому эпизоду.
– А при чем тут Анита Станиславовна? Раньше вы
говорили, что сценарии читал Кричевец, потому что должен был выступать
постановщиком трюков. Разве не так?
– Так, так. Но у Аниты свой интерес, поэтому сценарии
читала в первую очередь она сама.
– Какой у нее может быть интерес? – вполне
искренне удивился Михаил.
– Так она же собиралась сыграть главную роль, –
Островский недоуменно посмотрел на сыщика, который не понимает таких
элементарных вещей. – Вы что, не знали?
– Нет. Никто об этом не говорил. А что, Анита
Станиславовна хорошая актриса? Надо же, сколько талантов у одной женщины!
– Да какая там она актриса! – махнул рукой
режиссер. – Смех один. Но природные данные есть, так что в моих руках она
бы справилась, это уж вы можете не сомневаться.
– Все-таки это большой риск – снимать
непрофессиональную актрису, – Миша решил проявить знание вопроса. –
Как правило, из таких затей ничего путного не выходило. И как вы не боитесь,
Константин Федорович?
– А мне не все равно? За ее же деньги снимать, не за
мои. Если она плохо сыграет, я ничего не теряю, потому что снято-то будет рукой
мастера. То есть снято будет хорошо, и ко мне как к режиссеру претензий не
возникнет, – повторил он, вероятно, опасаясь, что далекий от искусства
милиционер пассаж про «руку мастера» может не оценить.
– Вы хотите сказать, что фильм будет сниматься на
деньги Волковой? – Миша ушам своим не верил.
Откуда у нее такие деньги? Впрочем, он точно не знал,
сколько нужно денег, чтобы снять фильм. Может, не так уж много?
– Именно это я и хочу сказать. Неудивительно, что Анита
ничего вам про это не рассказала, она не хочет, чтобы информация раньше времени
утекла в прессу. Она хочет, чтобы это была бомба. Неожиданное появление на
экране доктора физико-математических наук, да еще в главной роли! И она там
блеснет всеми своими талантами, и танцами, и гитарой, и саксофоном, и говорить
будет по-испански. А если она платит, так я и сниму, как она хочет.
– И сколько стоит такое кино? – осторожно спросил
Доценко.
– Пока мы запланировали бюджет в миллион
долларов, – в голосе Островского слышалось нескрываемое самодовольство.
– Миллион?
Не хило. И откуда у Аниты Волковой миллион долларов?
Собирается ограбить банк? Впрочем, у нее есть богатый брат, с которым, как все
уверяют, она очень дружна. Наверное, он пообещал ей деньги. Да, скорее всего,
так и есть.
Права оказалась Настя Пална, ой как права. Не смирилась
Анита Станиславовна с потерей статуса. Вон чего удумала! Уникальная, ни на кого
не похожая, единственная в своем роде.
А если не брат дает деньги на кино, тогда кто? Кто еще есть
у Аниты Волковой?
А еще у нее есть сестра, которая ведет себя крайне
подозрительно. Крутит какие-то темные делишки с немецкоговорящим иностранцем и
впадает в транс, когда тот исчезает и она не может его найти. Было подозрение,
что Люба Кабалкина проворачивала с ним финансовую аферу. Уж не для того ли,
чтобы добыть денежки сестрице на съемки? Ради Аниты она на все готова, мать,
Зоя Петровна, так и говорила, мол, Любочка Аните в рот смотрит и надышаться на
нее не может – так сильно любит.
– Мне нужно позвонить, – Миша лучезарно улыбнулся
Островскому. – Вы позволите, я выйду в другую комнату? Буквально на
минуту.
* * *
– Я не хотел бы беспокоить вас на рабочем месте, –
вежливо произнес в трубку Зарубин. – Может быть, вы можете покинуть офис?
Я жду вас в кафе «Сирена», это совсем рядом с вами.
– Знаю, – ответила Кабалкина. – Я выйду к вам
минут через десять.
Пришла она не через десять минут, а через двадцать, но ведь
человек на службе, дела, текучка. Зарубин с Колей Селуяновым успели все
проговорить и даже съесть по салатику и выпить по чашке кофе. Кабалкина
выглядела уставшей и измученной. Видно, немец-то так и не нашелся пока.
