Каменская регулярно вела с ним долгие беседы с целью
прочистки мозгов, втолковывала, что нельзя ставить свои чувства в зависимость
от общественного мнения, которое далеко не всегда бывает справедливым, что
никто ничего плохого о Юре не подумает, и вообще, если ты любишь женщину и
имеешь возможность на ней жениться, то нужно это сделать и не обращать внимания
на то, кто и что будет по данному поводу говорить. Настя придумывала разные
аргументы, пыталась выстроить в своих рассуждениях доступную Юриному характеру
логику, но все было пока без толку.
– Я женюсь на ней, только если она сама будет об этом
просить, – упрямо твердил он.
– А она не попросит, я ее знаю, – возражала
Настя. – Она будет ждать, пока ты предложишь ей выйти за тебя замуж.
– А я буду ждать, пока она сама попросит. Иначе я буду
выглядеть как альфонс: бесперспективный и бездомный нищий мент позарился на
красивую актрису с квартирой, машиной и гонорарами.
Сдвинуть его с этих позиций Насте оказалось не под силу. Она
даже подумывала о том, чтобы поговорить с Ириной, но что-то ее удерживало.
Что-то в этом решении казалось ей неправильным, и она его так и не осуществила.
В это утро он проснулся не от треска будильника, а от
прикосновения Ириной руки, ласково дергающей его за волосы.
– Юра, Юр, у тебя мобильник надрывается. Ну Юра же!
Не открывая глаз, он выпростал из-под одеяла руку, в которую
Ира тут же вложила надсадно звенящий аппарат.
– Слушаю, Коротков. – Он постарался, чтобы голос
звучал не совсем уж сонно.
– Да не слушаешь ты ни хрена, а дрыхнешь.
Серега Зарубин, он сегодня в составе группы, дежурящей по
городу. И чего звонит с утра пораньше? Наверняка ничего хорошего. Юра приоткрыл
один глаз и покосился на часы: половина седьмого. Уроды. Садисты.
– Не завидуй начальнику, – проворчал он, –
через три часа сдашь дежурство и тоже будешь дрыхнуть.
– Это вряд ли. Мы тут место происшествия осматриваем.
– Ну и?
– Да все бы ничего, но убитая дамочка имеет фамилию
Халипова. Юлия Халипова. Сечешь фишку?
– Это которая «Уйти и не вернуться»?
– Она самая, – подтвердил Зарубин.
– А это точно она? Может, однофамилица?
– Слушай, начальник, у нее, кроме документов, еще и
лицо есть.
– Тьфу ты господи! Теперь точно на нас повесят.
– Вот и я о том же. Так что, может, тебе имеет смысл
самому сразу подключиться, пока мы тут топчемся? Время хорошее, начальства
никакого нет, все спят, так что все, что они могут испортить, пока еще можно
спасти.
– Говори адрес.
Юра спустил ноги с дивана и потянулся за ручкой и бумагой.
Под рукой не оказалось ничего, кроме инструкции по применению каких-то таблеток
для похудания, которые постоянно принимала Ирина, исступленно пытаясь бороться
с лишним весом. Коротков жалобно вздохнул и стал записывать на свободном поле
то, что диктовал ему Зарубин.
Инструкцию он сунул в карман джинсов, закутался в короткий
махровый халат с капюшоном – подарок Иры на день рождения – и побрел в ванную.
Из кухни тянуло головокружительными запахами яичницы с ветчиной и помидорами и
свежесваренного кофе. И чего Ирка в такую рань поднялась? Уже и завтрак
приготовить успела. И съела его, наверное. Ах да, она вчера говорила, что у нее
с утра съемка на натуре, в восемь утра, и не позже половины восьмого она должна
быть на гриме.
На гриме, на гриме… Съемка, говорите? В кино, говорите,
снимаетесь? Это кстати.
– Ириша! – заголосил он из ванной, выдавливая
зубную пасту из тюбика. – Можно тебя на минутку?
И как это некоторые женщины ухитряются быть с самого утра
такими красивыми? Уму непостижимо! В первые десять минут после пробуждения
Коротков не мог без отвращения смотреть на себя в зеркало. Старый, помятый,
слипшиеся волосы торчат во все стороны и выглядят так, словно их месяц не мыли,
хотя мыли только вчера, он вообще моет голову каждое утро, когда душ принимает.
А Ирка – как цветочек, щеки гладкие, розовые, глаза сверкают, кудри вьются,
полные губы улыбаются, и вся она такая… такая… ну просто слов нет выразить,
какая она.
– Ириша, ты знаешь Юлию Халипову?
– Юлю? Конечно. А что? Что-то случилось? –
встревоженно заговорила она. – Тебе насчет нее только что звонили, да? Ее
обокрали? Ограбили?
– Ты только не волнуйся. – Коротков уже пожалел,
что начал разговор так неловко, с места в карьер. Сейчас дорога каждая минута,
нужно как можно больше узнать о потерпевшей, а Ирка разволнуется, расплачется.
Ну да что ж теперь делать, слово не воробей, вылетело – и пусть себе летит.
Может, долетит в конце концов. – Иришенька, у меня плохие новости. Похоже,
с Халиповой случилась беда. Я сейчас поеду разбираться, а ты, пока я умываюсь и
завтракаю, расскажи все, что знаешь о ней, ладненько?
– К-какая б-беда? – запинаясь от ужасного
предчувствия, спросила Ирина.
– Ну… беда… – неопределенно ответил он, засовывая
зубную щетку в рот.
– Самая плохая? – Ирина говорила осторожно, будто
пробуя каждое слово на ощупь.
Он молча кивнул, потому что членораздельно говорить все
равно не мог, мешала щетка.
– Самая-самая? – зачем-то уточнила она.
Снова утвердительный кивок.
– О господи! Юлька… За что же? Она, конечно, дурная,
шальная, но все-таки… А это точно? Не ошибка?
Мотание головой должно было выразить отрицание. Серега
Зарубин в таких вещах не ошибается, у него зрительная память – будьте-нате!
– Какой ужас!
Коротков прополоскал рот и принялся за бритье.
– Ириша, я все понимаю, ты в шоке, но ты и меня пойми.
– Да-да, конечно, – торопливо откликнулась
она. – Ты спрашивай, я все расскажу, что знаю. Правда, я знаю совсем
немного, мы с ней не подруги и даже вместе никогда не снимались. Я могу
поделиться с тобой только личными впечатлениями и сплетнями.
– Годится. Начинай, – подбодрил Коротков,
размазывая по щекам и подбородку пену для бритья.
– Ну что… Юльку отчислили с третьего курса ВГИКа за
прогулы и нарушение дисциплины. И как раз в этот момент она попалась на глаза
самому Островскому, который тогда мучился с подбором актрисы для фильма
«Смертельные гастроли». Помнишь?
– Фильм помню. А Халипову в нем не помню.
– Ну Катя же, молодая циркачка, ее там еще любовник
бросил.
– А-а, тогда помню. Что-то она там на себя не похожа. Я
бы и не догадался, что это она.
– Так грим же, Юра, и парик. Короче, на съемках все
сразу поняли, почему ее из института выгнали. Истерики бесконечные, какие-то
выходки, требования немыслимые. Но Островский на нее запал со страшной силой.
Знаешь, седина в бороду и так далее. И после «Гастролей» взял ее на главную
роль в «Уйти и не вернуться». А сериал, сам знаешь, страшная сила. Когда
двадцать вечеров подряд на экране одно и то же лицо, его поневоле запомнят,
даже если актер совсем бездарный. А Юлька все-таки если и не талантливая, то
очень способная. Она действительно хорошая актриса, только характер отвратный.
Ну а тем более в руках Островского… Он же гений, он из выключенного компьютера
может роль создать, не то что из человека, тем более профессионально
подготовленного. Ну пусть не в полной мере, но азы-то у нее есть. Про внешность
я уже не говорю, Юлька необыкновенно хороша. Короче, после сериала она стала знаменитой.
Во всяком случае, узнаваемой.
