На Ивана, однако, палка не произвела ровным счетом никакого
впечатления. И на второй этаж тащиться все равно пришлось. Впрочем, какая
разница? Так или иначе, а два подъема по лестнице у Насти стоят в плане, вот и
выполним один пункт. Правда, она не сможет сразу же двинуться в обратный путь,
ей нужно будет посидеть минут десять, чтобы унять боль. Добравшись до последней
кнопки в самом дальнем углу второго этажа, Настя собралась было открыть рот,
чтобы объяснить Ивану, что ей нужна передышка и пусть он спускается вниз один,
но внезапно поняла, что вполне может проделать обратный путь. Может. Ей больно,
нет слов, но не так, как вчера, не до такой степени, чтобы непременно отдыхать.
А что, если рискнуть? В конце концов, она не одна в доме, и если боль вдруг
станет такой нестерпимой, что она не сможет больше идти, есть кому ей помочь.
Охранник оказался человеком деликатным и по лестнице шел
впереди Насти медленно, держась всего на две ступеньки ниже. Видно, подозревал,
что хромая дамочка может-таки оступиться.
Но она не оступилась. Только расстегнула замок-«молнию» на
спортивной куртке, потому что от боли бросало в жар. Старательно поблагодарила
Ивана за ознакомительную экскурсию, извинилась за беспокойство и свою
бестолковость, закрыла за ним дверь и снова уселась у окошка, подперев
подбородок кулачками.
Ну, кто следующий? Лешка? Или неизвестный человек, который
накануне отирался возле дома с неустановленными намерениями? Хорошо бы все-таки
Лешка.
Конечно же, это оказался Чистяков на немыслимо грязных
«Жигулях». А ведь когда он приезжал на выходные, машина была только-только из
мойки и радостно сверкала беленьким кузовом. Что же это за дороги у нас такие?!
Настя схватила с вешалки куртку, отперла дверь и вышла на
крыльцо. И с удивлением увидела, что следом за Лешкиными «Жигулями» подъехала
еще одна машина, точно такая же грязная, только синяя. И вышел из нее
совершенно незнакомый мужчина. Вид у него был едва ли получше, чем у «Жигулей».
Хотя, похоже, когда он выходил утром из дому, выглядел этот незнакомец очень
даже ничего: светлая куртка, светлые брюки, и ботинки наверняка сияли глянцевым
блеском. Как же это его так угораздило?
– Привет! – Чистяков поцеловал жену и виновато
кивнул в сторону незнакомца, сиротливо топтавшегося возле своей машины. –
Асенька, я с гостем.
– Нет-нет, не беспокойтесь, – тут же подал голос
владелец синей машины, – я не гость, мне бы только руки помыть и
почиститься немного. Алексей Михайлович был так любезен…
– Проходите, пожалуйста, – громко сказала
Настя, – не стесняйтесь.
Она продолжала стоять на крыльце, с любопытством разглядывая
неожиданного гостя. Симпатичный дядька, решила она, глаза умные, улыбка
хорошая. На вид лет сорок пять, может, чуть меньше, если лицо отмоет.
Интересно, где он так изгваздался?
Дядька тем временем оставил в прихожей ботинки и под
предводительством Чистякова отправился в ванную, не сняв куртку.
– Слушай, это кто? – негромко спросила Настя,
когда муж снова появился в комнате. – На какой помойке ты его подобрал?
– Не на помойке, а на болоте, – усмехнулся
Леша. – Точнее, на подъезде к Болотникам. Этот вшивый интеллигент,
одевшись во все белое, решил, понимаешь ли, колесо поменять. Это по нашей-то
осенней грязи! При этом, кроме запасного колеса, у него практически ничего не
было. Даже опыта, не говоря уж о перчатках. Он машину купил полгода назад,
колеса менять ни разу не приходилось. И вот результат. Еду мимо, гляжу – мать
честная! Стоит мужик приличного вида, весь грязный, лицо несчастное, чуть не
плачет. И стоит-то, главное дело, прямо в грязи, колесо сантиметров на десять в
месиво ушло. Пришлось помочь.
– А сюда-то ты его зачем привез?
– Пусть хоть руки помоет. Ну, может, там с курткой
можно что-то сделать, она вроде кожаная, грязь должна отойти. Жалко ведь
мужика-то! Я как его увидел – себя вспомнил, когда был начинающим водилой.
Тоже, между прочим, вот так попадал на загородной дороге, и ведь ни одна собака
не остановится и не поможет. Помнишь, сколько раз я по первости к тебе грязным
являлся? Это уж потом я стал опытным, и домкрат всегда в багажнике, и трос, и
инструменты, и перчатки, и бахилы, и даже резиновый фартук. А у этого бедолаги
– совсем ничего, полный ноль. Ну как было не сжалиться?
– Никак, – согласилась Настя. – Я бы тоже
сжалилась.
Видно, что-то в ее голосе Леше не понравилось, потому что он
спросил:
– Ты что, сердишься? Асенька, он через пять минут
уйдет, вымоет руки и лицо, почистит куртку и уедет. По-моему, это все
выеденного яйца не стоит.
Действительно, чего она разозлилась? Разве сама поступила бы
иначе? Нет, сделала бы то же самое. Просто она все утро представляла себе, как
Лешка приедет, как они разожгут камин, сядут рядышком на диване, обнимутся и
будут долго-долго разговаривать, глядя на огонь и чувствуя тепло друг друга. Ей
хотелось спросить у него, часто ли она его обижала, проговорить вслух каждую
ситуацию, попросить у него прощения, попытаться найти в себе причину, которая
заставляла ее так себя вести. Ей хотелось рассказать ему все то, что она узнала
от Дюжина, и обсудить то, что поняла потом, работая с собой, как он велел.
А вместо этого какой-то грязный начинающий автолюбитель,
которого, конечно же, законы гостеприимства не велят отпустить без чая. И
уютные посиделки с разговорами придется отложить на неопределенное время.
Будь благодарна… Кому? За что? Незнакомцу, который оказался
здесь так некстати? Или Лешке, который его сюда привез?
– Ты хотя бы знаешь, как его зовут? – миролюбиво
спросила Настя.
– Валентин Николаевич. Он так представился. Кандидат
филологических наук, преподает литературу в каком-то навороченном колледже.
Школьный учитель, короче.
– А-а, ну тогда конечно, – протянула она. –
Школьный учитель литературы и колесо на грязной дороге – две вещи несовместные,
как гений и злодейство. Пойди, кстати, узнай, как он там, может, ему нужно
что-нибудь, а он попросить стесняется.
Чистяков вернулся довольно быстро и сообщил, что отмывшийся
от грязи филолог просит оказать любезность и выдать ему ненужную тряпочку,
чтобы он мог намочить ее и отчистить куртку, а потом этой же тряпицей протереть
внутри салона все то, за что он успел схватиться мокрыми грязными руками.
В течение примерно получаса несчастный литературовед, судя
по последовательности шумов, отмывал куртку, пытался замыть грязь на брюках,
несколько раз выбегал из дома к машине и возвращался назад, чтобы прополоскать
выданную ему тряпку, потом чистил ботинки. Все это время Настя с Лешей сидели
на кухне и вполголоса обсуждали происшествие, заставившее ее с утра пораньше
позвонить мужу и попросить его приехать.
– Это не может быть связано с работой, потому что ты
сейчас не работаешь, – рассуждал Чистяков. – Значит, остаются только
два варианта. Либо это уголовник, то есть банальный ворюга, пытающийся
поживиться тем, что есть в доме, или маньяк какой-нибудь, нападающий на
одиноких женщин, либо кто-то хочет с тобой разделаться из соображений мести. То
есть по старым делам. Тебе что больше нравится?
