– Честное слово?
– Честное. Хотите, удостоверение покажу?
– Нет, что вы, это я так… От смущения веду себя как
ребенок. А ваша нога – это… да? Ранение во время выполнения задания?
У него на лице огромными буквами было написано желание услышать
подтверждение своей догадке и страшную историю о том, как брали маньяка,
который отстреливался и ранил женщину-оперативника. Господи, подумала Настя,
все мужики как дети, даже если они кандидаты филологических наук и учат детей в
колледже разумному, доброму и вечному. Помани их стрелялкой, и они тут же
теряют всю свою строгую научность и превращаются в мальчишек.
– Нет, Валентин Николаевич, мне придется вас
разочаровать. Это было не задержание, а самая обычная автоавария. Так что
учитесь водить машину как следует.
К тому времени, когда стоящая в ванной на первом этаже
стиральная машина зазвенела, раздраженно сообщая, что она сделала все, что
могла, а кто может лучше, тот пусть и делает, они успели не только закончить обедать,
но и дважды варили кофе и выпили по чашке чаю с пушистыми булочками, которые
теперь пришлись как нельзя кстати. Выстиранные и подсушенные «под утюг» брюки
были подвергнуты придирчивому осмотру. В целом ничего, на прием к французскому
послу, конечно, в них идти уже нельзя, но ездить на машине и заходить в
придорожные ресторанчики – вполне можно. Многострадальный филолог снова полез
на второй этаж работать утюгом. И Настя с удовольствием подумала о том, что он
сейчас уедет и она сядет рядом с Лешкой на диванчик перед камином и попросит у
него прощения. За все, за все. За двадцать семь лет знакомства, наверное, много
обид у него накопилось. Вот обо всех и поговорим.
– Ася, я побуду с тобой до завтрашнего утра, а дальше
что? – неожиданно спросил Алексей.
– А дальше ты уедешь и вернешься только к
выходным, – беззаботно ответила она.
– Но ты ведь будешь бояться.
– Не буду. Леш, утром я поддалась дурацкой панике, я
ведь не знала, что дом можно сдавать на охрану. Я и буду его сдавать, и не
только ночью, но и днем. Видишь, как все просто. Я с тобой поговорила, все
обсудила, и теперь мне совсем не страшно. Правда-правда, честное-пречестное.
– Я вот о чем подумал… Только ты сразу не рычи на меня,
ладно?
– Не буду. Я буду пищать, как полураздавленная мышь.
Так о чем ты подумал?
– Мы могли бы заключить с этим графоманом
взаимовыгодный контракт. Он будет приезжать сюда каждый день, ему ведь все
равно, в какую сторону кататься, лишь бы километры мотать. Если нужно, наколет
тебе дров или сделает что-нибудь полезное, такое, что тебе самой не под силу.
Ты напоишь его чаем, дашь пару бутербродов, пусть отдыхает и развлекает тебя
разговорами.
– Меня не нужно развлекать, – сердито возразила
Настя. – Мне здесь совсем не скучно. И меня не нужно охранять, здесь есть
профессиональная охрана, а из него защитник, прости за выражение, как из
пластилина пуля. Что ты выдумал, Чистяков?
– Ася, я хорошо тебя знаю. Это пока за окнами светло,
ты такая самостоятельная и никто тебе не нужен. А как стемнеет, всю эту дурь
как рукой снимет, и ты снова начнешь бояться, и прислушиваться к каждому
шороху, и сидеть в трех сантиметрах от спасительной кнопки, боясь отойти в
туалет. Что я, не знаю, что ли? Ты все утро на стуле у окошка просидела,
забыла? И хочешь так целыми днями сидеть? И особенно вечерами, когда за окном
уже ничего не видно, и от этого еще страшнее?
В каждом его слове была правда, Настя не могла этого не
признать. Он действительно хорошо ее знал, гораздо лучше, чем она знала себя
сама.
– И что ты предлагаешь? – дрогнувшим голосом спросила
она.
– Я предлагаю попросить Валентина Николаевича, чтобы он
в будние дни приезжал сюда во второй половине дня, часам к шести, когда начнет
темнеть, и находился здесь до десяти вечера. Или до одиннадцати, это уж как он
сможет. Потом ты сдаешь дом под охрану и ложишься спать.
– И как ты собираешься его уговорить? Ему-то это зачем
нужно? Предложишь ему денег?
– Ну зачем же, я предложу ему тебя.
– Думаешь, польстится? – Настя с сомнением
оглядела себя, остановив взгляд на больной ноге.
– На то, о чем ты подумала, – точно не
польстится, – усмехнулся Леша. – Ты будешь рассказывать ему то, что
он так хочет узнать, чтобы создавать свои бессмертные детективы. Как устроены
ваши службы, кто кому подчиняется, кто за что отвечает и так далее. Расскажешь
ему всякие страшные истории, и смешные тоже. Мне кажется, обмен равноценный.
– Это тебе так кажется. У него может быть принципиально
иное мнение на этот счет.
– Может быть, – не стал возражать Алексей. –
Но сначала мне хотелось бы узнать твое мнение.
Ей очень хотелось отказаться. Ей не нужен был этот
совершенно чужой человек, хотя и очень милый, обаятельный, и приятный
собеседник, и вообще он симпатичный, образованный… Но он ей не нужен. Она
прекрасно справится сама, без всяких там филологов-графоманов.
Но тут же она вспомнила вчерашний вечер. И ей стало жутко.
Лешка прав, она храбрая, только пока светло. Есть у нее, Насти Каменской, такая
особенность. И вроде бы темноты она особо не боится, но именно в темноте легко
впадает в панику, начинает видеть то, чего нет, и слышать звуки, которых не
было. Именно в темноте в голову ей лезут чудовищные, нагоняющие ужас мысли.
Именно в темноте она теряет способность мыслить хладнокровно и последовательно.
Это появилось только в последние годы, раньше такого не было.
Но что будет, если она все-таки откажется от Лешкиной идеи?
Тогда Лешка, ломая весь свой рабочий график, будет приезжать к ней каждый
вечер. И она постоянно будет чувствовать себя виноватой перед ним.
– Хорошо, – вздохнула она. – Попробуй
поговорить с ним. Я не против.
К ее удивлению, филолог тоже оказался не против. Он догладил
свои брюки, переоделся, натянул высохшую куртку, горячо поблагодарил за помощь
и пообещал приехать завтра к шести вечера.
* * *
– Ну что, дружище Олег? Можно считать, что мы
победили? – Игорь Васильевич Чуйков радостно потер руки и разлил дорогой
коньяк в два пузатых бокала на низких ножках.
Олег Ахалая, заместитель Чуйкова, не был в этом так уж
уверен. Денег они пока не получили, но редакция газетенки, нагло оболгавшей их,
сегодня выразила готовность пойти на мировое соглашение и выплатить требуемую
сумму в размере семисот тысяч долларов. В рублях, конечно, но это сути не
меняло. Другой вопрос, что устно можно согласиться с чем угодно, а вот ждать
обещанного обычно приходится долго. Но Чуйков подстраховался, для разговора с
владельцем газетки взял с собой не только своего зама Ахалая, но и Руслана
Багаева. Багаев не был прямой «крышей» Чуйкова, но он связан с Дроновым, а
Дронов-то как раз и есть покровитель фирмы «Практис-Плюс». Владелец газеты тоже
привел «своего» авторитета, некоего Гамзата. Встречались в ресторане. Пока
Чуйков, Ахалая и газетчик попивали минералку и кофеек, Руслан с Гамзатом о
чем-то базарили вполголоса, отойдя в другой конец зала и заняв отдельный
столик.
