– Валерий, – и в этом тоже была вся мать, которая
никогда не называла сына всякими уменьшительными «Валерочками» и тем более так
ненавистным ему именем «Лерочка», – я хотела бы поговорить с тобой о твоей
сестре. Ты как? Может быть, ты устал? Тогда поговорим завтра.
И это тоже было в характере Нины Максимовны: никогда не
заводить серьезных разговоров, не поинтересовавшись предварительно, настроен ли
ее сын эту проблему обсуждать.
– Зачем же завтра? – Валерий промокнул губы
накрахмаленной салфеткой и поднялся из-за стола. – Поговорим сейчас.
Пойдем в кабинет. Мне нужно сделать несколько срочных звонков.
– Иди, – Нина Максимовна улыбнулась, – я пока
уберу со стола. Сделаешь свои звонки, и возвращайся.
Холеные руки матери с тщательно наманикюренными пальцами
запорхали над столом, собирая посуду. Нина прекрасно умела все делать сама и с
молодости была отменной кулинаркой, однако сколько Валерий себя помнил, столько
в доме была домработница. Он даже не задавался вопросом: зачем, если мама все
умеет, тем более что мама не работает и свободного времени у нее более чем
достаточно. Домработница была, потому что была, и все. Так было положено. Так
было принято.
Валерий вошел в кабинет и увидел давно ставшую привычной
картину: Лара спала, сидя на полу и положив руки и голову на мягкий диванчик.
Тут же на полу, рядом с ней, валялась телефонная трубка. Жена обожала
«чирикать» не в спальне, а именно в его кабинете, который сама же и
декорировала и обставляла сразу после свадьбы. «Я вложила сюда столько
души, – говорила Лариса, – что для меня твой кабинет теперь самое
уютный уголок во всей квартире. Спальня – слишком интимное место для трепа с
подружками, висеть на телефоне в гостиной – манерно, а в кабинете – в самый
раз. Я здесь как будто к себе возвращаюсь». Валерий не совсем понимал, почему
беседовать по телефону с приятельницами, сидя в гостиной, жена считала
манерным, но в целом объяснение принимал и не возражал. Нравится ей у него в
кабинете – и слава богу, пусть хоть часами щебечет, лишь бы была счастлива.
Теперь Лара крепко спала, периоды возбуждения сменялись
торможением, и это тоже стало привычным. Валерий осторожно поднял с пола
трубку, уселся за письменный стол, включил компьютер, просмотрел почту.
Позвонил своему первому заму, отдал неотложные распоряжения, даже не особо
стараясь понижать голос – Лара все равно ничего не слышит: насколько острым
бывало ее возбуждение от наркотиков, настолько же глубоким был сон. Пушкой не
разбудишь.
Он помнил, что мать ждет его для какого-то разговора, но все
сидел и сидел за столом, не сводя глаз со спящей жены. Что он делает не так?
Чего недодумывает, не просчитывает? Почему все его усилия до сих пор не
принесли желаемого результата, и Лара продолжает отчаянно глушить свою боль
таблетками и чем там еще, потому что не может заставить людей, а главное – саму
себя поверить в свой талант? Валерий вернулся из поездки, во время которой
занимался не только своим бизнесом, но и нашел двух ценителей живописи, чье
слово имело весьма существенный вес в среде галерейщиков и специалистов.
Договорился с ними о том, что каждый из них купит по одной картине Ларисы,
денег дал на покупку. От них требовалось только одно: делать рекламу полотнам
молодой художницы. Уж если эти люди купили картины, значит, они того стоят.
Подобные операции Риттер проделывал уже не в первый раз, он и галерейщикам
платил немалые суммы, чтобы те выставляли в своих салонах работы Лары. Платил
критикам и журналистам, чтобы писали хвалебные статьи. Платил организаторам
выставок, директорам фондов. Платил, платил, платил… Ему казалось, он все
продумал. Но результата пока не было. Разумеется, Риттер был в своем деле
далеко не новичком и отчетливо понимал разницу между музыкой, литературой и
живописью. Музыканта и писателя можно раскрутить быстро, за полгода-год, с
художниками все не так, ведь живопись – искусство особое, самое сложное для
восприятия, и на то, чтобы вокруг какого-нибудь имени возник ажиотаж, нужно
очень много времени. Очень много.
Но у него времени не было. Каждый новый период «этого»
наносил вред здоровью Ларисы, ее психике, угрожал ее жизни. Ждать слишком долго
Валерий не мог.
Оторвавшись от своих грустных мыслей, он вышел к матери,
которая ждала его в гостиной. Крупная, царственная, красивая, ухоженная, в свои
пятьдесят три года выглядящая хорошо если на сорок пять, а то и меньше (при
хорошем макияже), она после смерти мужа даже и не помышляла о новом браке, хотя
от претендентов на руку и сердце отбоя не было. «Мы с тобой богатые
наследники, – с усмешкой объясняла она сыну, – и теперь и за тобой, и
за мной будет идти настоящая охота. Мы должны быть очень осторожны, чтобы не
попасть в глупое положение».
– Я закончил с делами, – объявил Валерий, садясь в
кресло напротив матери. – Так что там с Анитой? Какие-то проблемы?
– Боюсь, что да, – вздохнула Нина. – Ты не
заметил, что она в последнее время стала будто бы избегать нас?
– Разве? – он удивленно вскинул брови. – Нет,
не заметил. Тебе, верно, показалось.
– Я не совсем точно выразилась. – В голосе Нины
Максимовны заметно проступила неуверенность, словно она боялась подобрать
неверные слова. – Анита избегает бывать у нас в присутствии Лары. Она не
говорит об этом прямо, но я-то заметила. И если ты напряжешься и припомнишь
последние несколько месяцев, ты не сможешь со мной не согласиться.
Валерий нахмурился. Да, кажется, мать не так уж и не права.
Если вспомнить… Вот Анита у них дома, они пьют чай втроем – он, Нина и сестра,
звонит Лара из мастерской и сообщает, что закончила работать и минут через
тридцать будет дома, Анита посматривает на часы, делает вид, что торопится, и
ровно через двадцать минут уходит. А ведь до звонка Ларисы даже и речи не было
о том, что Аните нужно куда-то по делам.
Вот Анита договаривается с ним о встрече, но, узнав, что
брат придет с женой, тут же словно внезапно вспоминает о чем-то неотложном, и
встреча переносится на другое время.
Вот Анита пришла поздравить Нину с днем рождения, а Ларисы
не было в тот момент… А вот она приехала к ним на дачу, а Лариса в тот раз
оставалась в городе… А вот снова они сидят в гостиной, смотрят какой-то фильм
по телевизору, щелкает замок в прихожей – пришла Лариса, и Анита тут же
начинает прощаться…
Да, если вспомнить, то все получается именно так, как
говорит мать. Что же случилось? Какая кошка пробежала между женой и
единокровной сестрой, дочерью отца от предыдущего брака?
– У тебя есть объяснение? – спросил Валерий,
отчего-то избегая глядеть на мать.
Нина покачала головой:
– Нет. Я думала, может быть, объяснение есть у тебя? В
любом случае эта ситуация меня тревожит. Анита так много сделала для всех нас,
я теперь не представляю нашей жизни без нее. И мне не хотелось бы, чтобы из-за
Лары между нами…
– Нина, ну при чем тут Лара? – раздраженно перебил
Валерий. – Лара – совершенный ребенок, она ни при каких условиях не может
встать между нами и Анитой. Она дитя, понимаешь? Невинное, простодушное дитя во
всем, что не касается живописи. Я думаю, дело не в Ларе, а в самой Аните. Я в
ближайшее же время поговорю с ней. Уверен, что все разъяснится и окажется
какая-нибудь ерунда.
