– А почему нужно было скрывать, что жена принимает
наркотики?
– Да потому, что наркотические бредни всем давно
надоели, – Анита Станиславовна досадливо поморщилась, и сперва Селуянов
решил было, что она недовольна его тупостью, а потом сообразил, что этой
гримаской она выражает свое отношение к тем самым наркотическим бредням. –
Мода на наркотики и вдохновленное ими творчество прошла. Если бы стало
известно, что Лариса наркоманка, интерес к ее картинам мгновенно потух бы.
– Значит, какой-то интерес все-таки был?
– Очень незначительный, да и тот весь от начала до
конца сделан руками Валерия. До сих пор считалось, что Ларисино видение мира,
отраженное в ее полотнах, – это выражение ее оригинальности и нестандартности.
На этом можно было играть, это можно было продвигать. Но при условии, что никто
– понимаете? никто – никогда не узнал бы, что она принимает наркотики и все ее
картины не что иное, как наркотические галлюцинации. Тогда это перестало бы
быть интересным и модным.
– Ну хорошо, пусть надо было скрывать от всех, но
лечить-то ее можно было? Анонимно, никто и не узнает. Врачи все-таки соблюдают
тайну пациентов.
– Врачи – да, а все остальные? Николай Александрович,
вы живете в мире иллюзий. В наше время невозможно сохранить ни одну тайну, уж
вам-то это должно быть известно. Не зря же существует пословица: пока знает
один – знает один, когда знают двое – знают все.
– В общем, конечно, – не мог не согласиться
Селуянов.
– И еще одна немаловажная деталь… Вам чаю подлить?
– Спасибо, не нужно. Чуть позже, если можно, –
благородно отказался Коля, строя из себя воспитанного. На самом деле после
сверхобильного завтрака, которым попотчевала его Римма Ивановна на кухне в
квартире Риттеров, он уже не мог смотреть ни на еду, ни на питье. Однако и
отказаться от предложенной чашечки чаю он не рискнул, не дай бог хозяйка
обидится и контакта не получится, так что первую и пока единственную порцию
зеленого чая он тянул по капле. – Вы хотели сказать про важную деталь.
– Да. Если бы Ларису начали лечить и, может быть, даже
вылечили, то что стало бы с ее полотнами?
– А что с ними стало бы? – не понял Селуянов.
– А вот этого никто не знает. Вполне возможно, они
остались бы такими же свежими и самобытными. Но ровно настолько же возможно,
что Ларисины работы превратились бы в обычные ремесленные поделки, которые не
то что продвигать куда-то и выставлять в салонах, а даже в художественной школе
стыдно показывать. Откуда ее самобытность и оригинальность, от природы или от
стимуляторов? Кто может точно знать?
– То есть вы хотите сказать, что Валерий Станиславович
умышленно не лечил жену от наркомании?
– Я думаю, что так оно и было, – печально
произнесла Волкова. – Мне неприятно об этом говорить, но, раз Лара
погибла, нужно наконец расставить все точки над «i». Господи, сколько раз я
говорила с Валерием, убеждала его, что нужно прекращать разводить эти тайны
мадридского двора вокруг Ларисы, черт с ней, с живописью и мировой славой, если
девочка пропадает на глазах! Пусть она не станет знаменитой художницей, но зато
будет здоровой и живой.
– А что вам отвечал на это ваш брат?
– Чтобы я не лезла не в свое дело. Он не выбирал
выражений и всегда отличался прямотой. Но поймите же… – Она вдруг так
посмотрела на Николая, словно именно от него зависело решение вопроса, лечить
Ларису Риттер от наркомании или нет. Взгляд был умоляющим и полным неподдельной
боли. – …поймите, все это было бессмысленным, все это не имело никакой
перспективы, кроме единственной – трагической.
– Почему? – осторожно спросил Селуянов, чувствуя,
что сейчас должно прозвучать что-то важное, и опасаясь это важное спугнуть.
– Потому что Лариса была не особо разборчива в связях,
как, впрочем, все наркоманы. Она приводила к себе в мастерскую бог знает кого,
и в любом случае огласка была неизбежной. Кроме того, она была еще и
лесбиянкой, и ее партнерши тоже приходили в мастерскую. Так что все прекрасно
знали, кто она и что.
– Насчет лесбиянки… – Коля сделал вид, что ошарашен,
хотя Римма Ивановна своих подозрений от него не скрывала. – Откуда вы это
знаете? Может, досужие сплетни?
– Николай Александрович, неужели я похожа на человека,
который будет пересказывать сплетни?
– Нет, – честно ответил он.
Потому что Анита Станиславовна Волкова на такого человека
совершенно не была похожа. Ну просто ни капельки.
– Несколько месяцев назад Лариса впервые сделала мне
вполне недвусмысленное предложение. Я надеюсь, вы пощадите мое достоинство и не
заставите пересказывать эту отвратительную сцену в деталях. Мне удалось сделать
вид, что я ничего не поняла. Но спустя очень короткое время все повторилось. А
потом еще раз и еще. После этого я перестала бывать у брата, если Лара была
дома. Мне неприятно было с ней сталкиваться. А недавно, буквально на прошлой
неделе, мы с Валерием вместе обедали в ресторане на Чистых прудах, совсем рядом
с мастерской. И зашли к Ларисе.
– Зачем? – быстро спросил Селуянов. – Это он
вас уговорил пойти?
– Нет, что вы, это вышло совершенно случайно. Хотя идею
подал он, тут вы не ошиблись. Я сильно натерла ноги, до крови, новые туфли
надела, – Волкова чуть смущенно улыбнулась, словно признавая, что такой
умной и красивой женщине не пристало делать столь глупые ошибки и надевать
новые туфли, не разносив их предварительно в домашних условиях. – Мне нужно
было срочно купить пластырь и заклеить ноги, и Валерий предложил зайти к
Ларисе, это близко. Мне, честно признаться, очень не хотелось с ней
встречаться, но боль оказалась сильнее, чем мои предпочтения. Во всяком случае,
я была уверена, что при муже она ничего такого себе не позволит. И потом, визит
был бы всего на несколько минут.
– И что случилось в мастерской? Ведь там что-то
случилось, верно?
– Верно. Лариса на звонки в дверь не открывала, и
Валерий открыл своим ключом. Короче… Он был в ужасе от того, что увидел.
– Что именно?
– Ларка крепко спала в объятиях какой-то девицы. Обе
голые, под одеялом. Можете себе представить состояние Валерия?
– С трудом, но могу. Что он сделал?
– Ничего. Подошел поближе, посмотрел внимательно и
ушел. Вернее, нет, он ждал, пока я в ванной ноги заклею пластырем, потом мы
ушли вместе.
– То есть он не стал ее будить? Не стал ничего
выяснять?
– Николай Александрович, надо знать Валерия. Зачем он
станет ее будить? Что он будет выяснять? И что она может ему ответить? Что
ничего не было и ему все приснилось? Он получил информацию и сделал выводы, вот
и все. Но, конечно, он был в шоке. Мне-то было легче, я уже знала, что Лариса
предпочитает женщин, а Валерий оказался совершенно не готов к тому, что увидел.
– И какие же выводы сделал ваш брат?
