– Еще бы. Вы так объясняете, что даже ребенок поймет.
– Спасибо, Николай, – Волков с благодарностью
кивнул, – это во мне преподаватель проснулся, все-таки столько лет лекции
читаю. Идем дальше. Я перестала быть дочерью Риттеров? А я вообще буду теперь
не дочь, а жена, и фамилия у меня будет вовсе даже Волкова. И к вам ко всем я
не имею никакого отношения.
– А Анита Станиславовна говорила, что никогда не хотела
быть актрисой, – задумчиво заметил Коля. – Может, вы ошибаетесь?
– Может быть, может быть, – легко согласился
Волков. – Я просто делаю некоторые допущения, чтобы выстроить цепочку.
Потому что если сделать это допущение, то воссоединение семьи легко
объясняется. А без этого допущения ничего не выходит.
– Все равно я не понимаю, – уныло признался
Николай.
– Да что ж тут понимать, голубчик вы мой? Аниту
сократили, ее никуда не позвали работать, тем самым дали ей ясно понять, что
как ученый, как инженер-физик она тоже не состоялась. И две диссертации,
которые она считала символом своей научной состоятельности, ей не помогли.
Время другое настало, теперь ценятся мозги, а не бумажки. Какой шаг в этой
ситуации был бы логичным?
– Отвергнуть научную состоятельность как жизненную
ценность? – робко предположил Селуянов.
– Умничка! – Волков радостно потер руки. –
Или вы умничка, или я хороший преподаватель.
– Лучше бы и то, и другое.
– Согласен, пусть будет и то, и другое. А что можно
противопоставить научной состоятельности?
– Не знаю… – растерялся Коля.
– Ну вы подумайте, подумайте! Вы же такой толковый!
Вот елки-палки! Пришел поговорить со свидетелем, а попал на
семинар типа экзамена. Но Волков-то, Волков-то каков, а? Эк завелся! Просто
вспоминать про первую жену ему было явно скучно, а как дело до логики дошло,
как начал цепочки выстраивать, так глаза загорелись, и вроде даже ростом выше
стал, плечи расправились. Эх, Каменскую бы сюда, она бы с ним общий язык быстро
нашла, тоже любит цепочки выплетать. Жаль, что она болеет.
Итак, что же можно противопоставить научной состоятельности?
Ответ должен быть совсем простым и лежащим на поверхности.
– Обычно говорят: или работа, или семья, –
неуверенно произнес Селуянов.
– Дважды умничка! Вот вы сами и ответили на свой
вопрос. Я со всеми помирюсь, я всех подружу, я стану центром семьи, и пусть
меня отвергла наука, зато во мне души не будет чаять моя родня. Видите, как все
просто. И между прочим, это очередной вынужденный шаг в жизни Аниты.
Продуманный, может быть, на уровне подсознания. Она и сама не знает, зачем
занялась воссоединением семьи, уверяю вас. И если вы спросите ее, почему она
вышла за меня замуж или почему из всех мужчин выделила того каскадера, она вам
скажет, что влюбилась. Я не хочу сказать, что все свои вынужденные шаги Анита
делала сознательно и расчетливо. Все эти расчеты у нее происходят на уровне
подкорки, которую человек не контролирует.
– Вы думаете, все было именно так?
– Не знаю, – развел руками Волков. – Я
предлагаю вам вариант или, как у вас в милиции говорят, версию, которая все
объясняет. Но если у вас есть другая версия, я готов ее обсудить. По вашему
лицу я вижу, что вас что-то не устраивает.
– Не то чтобы не устраивает… – Коля помялся. –
Просто я не совсем понимаю, как это… Ну вот вы говорите, что она обиделась на
мать, что не нашла контакта с отчимом, что злилась на сестру и брата. То есть
она их всех в той или иной степени не любила. А теперь что же выходит,
полюбила, что ли?
– Заставила себя полюбить. И это тоже вынужденный шаг.
Не зря же я вам говорил, что вся жизнь Аниты какая-то вынужденная. Вымученная.
Я не могу это объяснить. Я так чувствую. И знаете еще что, Николай… Анита –
сложная фигура, неоднозначная, по-своему несчастная. Я, в общем, человек
неглупый и в людях немножко разбираюсь. И я всегда чувствовал, что в Аните есть
какой-то стержень, который я никак не могу ухватить, что ли, выделить,
вычленить… Я чувствовал, что есть что-то в ней, чего я не знаю, но если я
узнаю, что это такое, то я пойму про нее все. И вот пока мы тут с вами
разговаривали, до меня вдруг дошло: физика.
– Что – физика? – не понял Селуянов.
– Есть множество наук, которые можно противопоставить
искусству. Анита выбрала инженерно-физический институт. Не химико-технологический,
не юридический, не стали и сплавов, не нефти и газа, а именно
инженерно-физический. Почему? Я долгое время думал, что это обычное расхожее
противопоставление лириков и физиков, у которого она пошла на поводу. Но нет,
тут что-то другое. Если вы поймете, почему она выбрала именно этот институт, вы
поймете про Аниту очень многое. Может быть, даже все.
* * *
О смерти подруги Елена Завьялова уже знала, она накануне
звонила Ларисе домой, и свекровь сообщила ей страшное известие.
– Мы собирались сегодня встретиться, – дрожащим
голосом говорила Елена, миниатюрная брюнетка в обтягивающем белоснежном до
синевы халатике. Доценко нашел ее на работе в больнице. – Она мне звонила
в начале недели, мы условились в пятницу созвониться, уточнить время. А Нина
Максимовна сказала…
Крупная прозрачная слеза быстро скатилась по щеке и
спряталась под подбородком.
– Когда Лариса вам звонила, в какой день?
– Во вторник.
– Когда?
– Вечером уже, часов в девять. Ну да, правильно, я во
вторник работала до восьми, а она мне домой звонила, значит, я уже пришла.
– Какое у нее было настроение?
– Ровное, как обычно. Ларка вообще очень спокойная
была, редко из себя выходила.
– Сколько времени вы с ней не виделись?
– Месяца два, наверное.
– Что ж так редко встречались? – удивился
Михаил. – А мне сказали, что вы задушевные подружки.
– У меня работа сменная, а еще подработки,
индивидуальный пост, сижу с больными круглосуточно за отдельную плату, на
сестринскую зарплату не проживешь, сами понимаете. Но мы все время перезванивались,
разговаривали подолгу. Обычно она сама звонила, когда оставалась в мастерской
ночевать.
– Вот даже как?
Уже теплее, уже что-то… Почему Лариса не звонила из дома, из
квартиры Риттеров?
– Ну а что удивительного? Когда две подруги
разговаривают, ни муж, ни свекровь совершенно не нужны. Они мешают.
В общем-то верно. Ничего подозрительного. Между прочим, а не
эта ли брюнетка была в одной постели с Ларисой, когда неожиданно нагрянули
Риттер и его сестрица? А что? Плодотворная мысль. Подружка-лесбиянка. Как бы
это проверить, чтобы никого не обидеть?
– Лена, а вы сами замужем?
– Да. А что?
– Ничего, просто спросил. Давно?
