– Не по-мужски это, Коля. Ты сам подумай. Позвонить
женщине, которая почти три года назад тебя бросила ради богатого мужика,
растоптала твою любовь и на помойку выбросила? И не просто позвонить с
вопросом, мол, как дела, а денег у нее попросить. Причем попросить просто так, в
подарок, а не в долг, потому как отдавать не с чего. Ты можешь себе это
представить?
– Не могу, – согласился Селуянов. – Но я могу
представить другое. Он звонит ей в минуту отчаяния и рассказывает, как попал на
бабки. Лариса, испытывая чувство вины за предательство, сама предлагает свою
помощь. Сама, понимаешь?
– Да откуда у нее такая сумма? Ты что, Коля, окстись.
Такие деньги надо со счета в банке снимать, а не из кармана вытаскивать. И
потом, если бы у нее были такие бабки, муж об этом сказал бы. Мол, попросила
или из домашнего сейфа украла.
– А если цацками? – предложил вариант
Селуянов. – Муж делал Ларисе подарки, наверняка очень дорогие, особенно в
период женитьбы. У нее вполне могут быть золото-платина-бриллианты на такую
сумму.
– Это может быть, – оживился Миша. – Это
идея. У нее есть цацки, и она предлагает Харченко их взять. Как быть с мужем,
она потом придумает. К примеру, скажет, что унесла их в мастерскую для какой-то
там надобности, а из мастерской их украли. Кражу инсценирует, это не вопрос. А
что, Коляныч, гляди, как все сходится!
– Сходится. Лариса приносит побрякушки в мастерскую,
чтобы отдать Харченко. И где они?
– Их взял убийца, Коля. Кто-то узнал, что она принесла
в мастерскую большие ценности, пришел раньше Харченко, убил ее и все забрал.
– То есть ты уверен, что убийца – это не сам Харченко?
– Не знаю. Но ему-то зачем ее убивать? Где мотив?
– Чтобы долг не отдавать.
– Коля, не забывай, Харченко – наш коллега, он такой же
мент, как мы с тобой. Он прекрасно понимает, что с цацками он запалится в
первый же день. Убийство будет громкое, опись ювелирных изделий муж наверняка
предоставит, Харченко нигде их продать не сможет. А если газета у него долг
примет натурой, то после убийства и после первых же сообщений в прессе, где
будут упомянуты ценности, ему эти цацки в морду швырнут и потребуют зеленые
американские бумажки. Там тоже не дураки сидят. Тем паче их крышует Гамзат, а с
ним шутить опасно, это все знают.
– Ладно, убедил, – Селуянов с наслаждением
закурил, отодвинул сиденье и вытянул ноги. – Значит, кто-то должен был
узнать про то, что Лариса принесла бриллианты в мастерскую. И еще этот «кто-то»
должен был примерно знать, когда за ними придет Харченко. Он же не мог опоздать
и явиться к месту преступления, когда там уже ничего ценного не останется.
Давай думать, кто бы это мог быть.
– Давай думать, – согласился Доценко без
энтузиазма.
Этот день был для него таким длинным… Кажется, трехчасовое
ожидание в аэропорту было не сегодня, а на прошлой неделе. А день еще не
закончился, и он собирался успеть поставить новые краны в новой квартире.
Наверное, не успеет.
– Слушай, – он внезапно повернулся к
Николаю, – ты не помнишь, за какое число была газета, в которой
опубликован фальшивый материал против той фирмы? «Практис-Плюс», кажется.
– Не только не помню, а просто-таки не знаю, я его не
читал. Я вообще эту газету не читаю. Но ты прав, материал надо бы найти. Важно
посмотреть, кто его написал. Мы с тобой, Мишаня, не будем идти трудными путями,
поищем, где полегче.
Селуянов быстро набрал номер телефона Каменской.
– Привет хромым от голодных и усталых, – весело
поприветствовал он ее. – Хочешь оказать неоценимую помощь друзьям? Там у
тебя компьютер есть, он к Интернету подключен? Отлично. Мне нужно, чтобы ты
нашла сайт газеты «Вестник бизнеса» и посмотрела, кто и что написал про фирму
«Практис-Плюс». Запомнила? Ну молодец. Значит, так, публикация была недавно, в
пределах месяца, я думаю. Посмотри, кто ее подписал, и потом погляди за
предыдущий период, примерно за год, что еще написал этот же автор. И про кого.
Задача ясна? Целую страстно, твой Селуянов. Ближе к ночи позвоню еще.
– Ну ты нахал, – протянул Доценко, и непонятно,
чего больше было в его голосе – восхищения или укора.
* * *
Просьба Селуянова показалась Насте вполне посильной, но
совершенно непонятной. Наверное, ребята нарыли какую-то новую информацию, и,
если судить по ее деловой направленности, это имеет отношение к Валерию
Риттеру. Да, что и говорить, он и его матушка – фигуры более чем странные, и
вполне понятно, что оперативники ищут возможные пути, на которых им попадется
хоть что-то, проливающее свет на владельца крупной консалтинговой фирмы. Жаль,
что Коля ничего не объяснил, тогда Настины поиски могли бы стать более
осмысленными и целенаправленными, но что поделать, раз не объяснил – значит, не
мог. Может быть, торопился. Или говорил в чьем-то присутствии.
Правда, у нее на этот вечер были несколько иные планы… С
утра приехал Чистяков, они так славно погуляли, Настя продержалась почти час и
ужасно гордилась своими достижениями. Потом, как ей и мечталось, долго сидели
обнявшись перед зажженным камином и разговаривали о «законе трех отрицаний» и о
загадочной связи болей в ноге с психологическими проблемами. Вопреки ожиданиям
Алексей не смеялся над женой, слушал ее внимательно, потом сказал:
– Асенька, я ничего в этом не понимаю, я никогда про
это не слышал. Но если эта штука работает, то, наверное, в ней что-то есть. А
то, что она работает, для меня совершенно очевидно, я и своими глазами вижу, и
доктор вчера подтвердил.
И принялся вместе с Настей старательно вспоминать случаи из
своих и чужих биографий, которые могли бы проиллюстрировать правило «не делай,
не говори и не думай ничего, о чем тебя не просят». Иногда выходило забавно, а
иногда пугающе неожиданно и правдоподобно.
Они увлеклись этим занятием и не прерывали его даже тогда,
когда Чистяков взялся за приготовление обеда.
– Мы кого-нибудь ждем? – спросил он. – Я имею
в виду гостей.
– Вроде нет, – ответила Настя. – Если только
филолог наш подгребет, когда изголодается на подмосковных дорогах.
– А из твоих ребят никто не нагрянет?
– Нет, они сегодня и завтра в поте лица трудятся, им
Ольшанский такие сроки установил, что вздохнуть некогда.
– Ладно, тогда готовлю на троих, – принял решение
Леша.
Решение оказалось правильным, потому что
филолог-автолюбитель действительно явился. Как и следовало ожидать, он опять
долго стеснялся и отказывался от обеда, но в конце концов дал себя уговорить и
сел к столу. Закончив с трапезой, он заявил, что не хочет надоедать своим
присутствием, и если Настя согласится ответить еще на несколько вопросов, он их
задаст, запишет ответы и тут же уедет. Настя не возражала.
Самарин достал толстую тетрадку, в которой несколько листов
уже оказались исписаны.
