– Это что, какая-то наука?
– Да нет, скорее практика. Ну и наука тоже. Почему ты
интересуешься?
– Да тут потерпевшая одна… – Настя замялась, она
разговаривала по телефону, сидя в больничном коридоре, мимо сновали врачи и
медленно двигались больные, и ей не хотелось вслух произносить страшное слово
«убийство». – У нее на визитной карточке указано, что она кинезиолог. Ты
мне можешь поподробнее рассказать, что это за штука такая?
– Я так понимаю, что у самой потерпевшей ты уже
спросить не можешь, – усмехнулся Павел. – Хорошо, давай встретимся.
Где и когда?
– Понимаешь, я сейчас в госпитале. Если бы ты мог сюда
приехать, было бы славно.
– В госпитале?! Что случилось?
– А, ерунда. Ногу сломала, но я уже ходячая, меня через
два дня выписывать будут. Так ты приедешь?
– Конечно, прямо сейчас.
– С работы сбежишь? – рассмеялась Настя. –
Начальство не заругает?
– Так у меня начальник-то кто? Заточный. Поэтому даже
не сомневайся, меня отпустят к тебе по первому требованию. У вас там как,
пускают посетителей?
– Вообще-то с четырех до восьми, но на оперсостав это
не распространяется, так что ко мне пускают всегда. Ко мне вчера даже в десять
вечера с работы приходили.
Дюжин примчался в госпиталь уже через час. За этот час Настя
буквально голову сломала, пытаясь придумать, где бы найти в отделении место для
разговора наедине. Днем такое место найти было трудно, поэтому она, превозмогая
ужас перед неминуемой болью, натянула теплую куртку и, вооружившись палкой,
выползла из корпуса в парк. Куртку ей привез Чистяков еще дней десять назад,
когда врач сказал, что ей нужно будет начинать разрабатывать ногу и можно
выходить на улицу, но Настя так ни разу ее и не надела. И на свежий воздух
вышла за все время пребывания в госпитале в первый раз.
Метрах в десяти от выхода из корпуса стояла скамейка –
последний оплот. Дальше ей не уйти, нет сил больше терпеть боль. С Павлом она
не разминется, он не сможет пройти в корпус никаким другим путем, только мимо
нее. Настя устроилась поудобнее, пристроила палку так, чтобы она не свалилась в
мокрую от дождя грязь, глубоко вдохнула сырой, пропитанный выхлопными газами
воздух. Уже среда. Послезавтра выписка. А вопрос так и висит нерешенным.
Сегодня придет мама, но с ней Настя даже разговаривать на эту тему не станет:
мама разволнуется, расстроится, начнет сама себя укорять за то, что ремонт в ее
квартире так затянулся, и в результате родственники осели у дочери. Правда,
узнав, что в пятницу Настю отправляют домой, мама может сама задаться вопросом:
а как, собственно, ее дочь будет существовать дальше? Хорошо бы, чтобы к
моменту маминого появления в госпитале уже нашлось готовое решение, которое
останется только довести до сведения матушки, сопроводив сияющей улыбкой и
уверениями, что все образовалось как нельзя лучше.
Погруженная в мысли, Настя заметила Дюжина только тогда,
когда он подошел к ней вплотную.
– О чем мечтаешь, красавица? – весело спросил он.
– О жилье, – честно брякнула Настя, не успев
перестроиться.
– И в чем проблема?
Выслушав Настины причитания на тему временных трудностей с
местом проживания, Павел широко улыбнулся:
– Могу предложить роскошный вариант. Тебя он должен
устроить на все сто. Только не говори сразу «нет», сначала выслушай.
– Давай, – загорелась Настя.
Господи, неужели проблема может разрешиться вот так просто,
одним махом? Она голову сломала в поисках решения, а нужно всего-то было
позвонить Паше Дюжину. Интересно, что он сейчас предложит?
– Есть пустая дача…
– Нет! – тут же выкрикнула она.
– Настя, мы же договорились, – с упреком сказал
Дюжин.
– Нет, Паша, дальше я и слушать не хочу. Никаких дач,
никаких загородов. Я этого не вынесу.
– Да почему же? Ты что, никогда на даче не жила?
– Не жила, только в гости ездила, и то редко. В нашей
семье дачи отродясь не было. Все эти холодные дома, которые надо протапливать,
сортиры на улице, магазины за три километра, отсутствие телефона, непролазная
грязь на улице – нет, это не для меня. Тем более с ногой, которая еле ходит.
Мне нужно будет в Москву через день ездить на процедуры, а электричка небось
раз в два часа ходит, битком набитая, и добираться до нее придется сто лет.
Нет, нет и нет.
– Понятно, – вздохнул Павел. – Теперь
выслушай меня до конца, поскольку свое «нет» ты уже сказала и повторять его нет
смысла. Дом топить не нужно, в нем есть отопление, горячая вода и нормальный
санузел. Телефон тоже есть, с московским номером. Магазин в трехстах метрах,
причем можно договориться с владельцем, и продукты будут доставлять на дом. В
поселке почти все так делают. Дальше. Есть коммерческий медпункт с докторами и
медсестрами, он обслуживает всех, кто платит, никакого полиса не требуют.
Что-то вроде частной поликлиники для жителей поселка. Опять же, поскольку
народец в поселке избалованный, медицинские услуги оказываются на дому, у них
даже есть специальный транспорт, чтобы привозить аппаратуру для физиопроцедур.
Дальше. Грязи непролазной на улице нет, все чисто и аккуратно. Электрички ходят
каждые десять-пятнадцать минут, но они тебе вряд ли понадобятся. Чего тебе в
Москве-то делать? Скажи своему благоверному, чтобы завез туда книжек побольше и
видеокассет, и живи потихоньку, наслаждайся жизнью, гуляй, ногу лечи.
– А там что, и видик есть? – недоверчиво спросила
Настя.
– Там даже «тарелка» есть для приема спутникового
телевидения. У тебя, Настюха, устаревшие представления о дачах. Конечно, летняя
лачуга на шести сотках в ста пятидесяти километрах от Москвы – это не для тебя
в данном случае. А симпатичный загородный домик в десяти километрах от
Кольцевой дороги в поселке с развитой инфраструктурой и собственной охраной –
это же совсем другое дело.
Да, пожалуй, над этим имеет смысл подумать. И лифта нет, что
немаловажно. А то как сломается, так она со своей ногой замучается спускаться и
подниматься. И хорошо еще, если со второго-третьего этажа, а если с
пятнадцатого? И в поликлинику на процедуры не придется ездить через всю Москву.
И продукты на дом приносят. Живут же люди! Интересно, какую плату потребуют
хозяева дачи за месячную аренду? Может, у Насти еще и денег не хватит, а она
тут размечталась!
– Нисколько, – пожал плечами Дюжин. – Какие
деньги, ты что? Живи, сколько надо.
– Легко ты чужими домами распоряжаешься, – ехидно
заметила Настя.
– Почему чужими? Это мой дом.
Вот так, приехали. Всего год как ушел со службы в органах, а
уже загородный домик завел. Странно, что кто-то еще работает, носит погоны. При
таком раскладе доблестные органы внутренних дел должны бы, по идее, состоять из
одних вакансий и полных придурков, которых больше никуда не берут. Придурков,
конечно, полно, кто спорит, но ведь и толковые ребята есть, хорошие
профессионалы, преданные делу. К сожалению, значительно больше толковых
профессионалов, делу не преданных, и это позволяет им много зарабатывать и
очень неплохо жить.
