Девушка тряхнула волосами — их больше не стесняла жесткая сетка — и улыбнулась. Всего четыре года она не жила в этом мире, но как все ушло вперед! Мода изменилась, а может, и люди стали другими!
Тина купила белое в синий цветочек платье, широкополую соломенную шляпу, украшенную незабудками и завязывающуюся под подбородком голубыми лентами, синие башмачки-котурны без каблуков с перекрещивающимися на лодыжках белыми ремешками, белую сумочку, бисерный кошелек, обшитый кружевом китайский зонтик, позолоченные булавки, батистовые платочки, зеркальце в серебряной оправе, полдюжины шелковых чулок, перчатки, тонкое белье, потом, не удержавшись, крохотные часики на золотой цепочке, а в завершение — большой чемодан из красивой коричневой кожи.
В привокзальном ресторане с белыми шелковыми занавесками и ореховыми столами она заказала ростбиф, салат из зелени, плам-пудинг, точно на Рождество, кофе и парочку шоколадных пирожных.
Покончив с праздничным обедом, в новом наряде Тина села в поезд и несколько смущенно наблюдала за реакцией пассажиров, особенно некоторых мужчин, которые с интересом смотрели на молодую, красивую женщину с разрумянившимися от волнения щеками и стыдливо опущенными ресницами.
Конечно, не все было так просто. Женская гордость противилась сознанию того, что человек, презревший ее любовь, стал причиной медленного угасания жизни, потери надежд обрести полноценное счастье. Он не стоит того, чтобы так убиваться, хотя бы потому, что покинул и забыл, а значит, предал, и все же… Тина по-прежнему не могла представить себя в объятиях другого мужчины. Говорят, время лечит, но его прошло уже немало, а многое живо и дорого так, как и в первый день.
Конечно, Тина очень хорошо помнила, как Джоан рассказывала о сложностях своих взаимоотношений с мужем, но это не вдохновляло девушку. Против Джоан она ничего не имела, а сознание того, что Конрад, возможно, несчастлив с другой женщиной, не приносило радости. Она потеряла его, окончательно потеряла!
Постепенно Тина приучала себя к мысли, что необходимо жить дальше. Она думала о том, где поселится, чем будет заниматься. Интересно, хватит ли денег для того, чтобы организовать какое-нибудь маленькое дело, вроде магазинчика или мастерской? Наверное, нет… Тогда нужно поступить на службу. Жаль, что у нее нет хорошего образования, неплохо было бы устроиться гувернанткой или учительницей в школе…
Так она размышляла, глядя на проносящиеся мимо светлые эвкалиптовые леса, и ее настроение тоже было светлым.
Соседями по купе оказались девушка и молодой человек, оба лет двадцати. Сначала Тина обратила внимание на девушку. Приятной полноты, с округлым нежным лицом, зелеными глазами и волосами цвета меди; густые и пушистые, они кольцами рассыпались по высокому лбу. Молодой человек, тоже рыжеволосый, казался менее симпатичным, может быть, из-за несколько замкнутого вида, но в целом они были очень похожи.
Девушка в свою очередь приветливо поглядывала на Тину, и вскоре они разговорились. Попутчиков звали Стенли и Бренда Хьюз, они были братом и сестрой, двойняшками, жили в Сиднее, а сейчас ехали в Берк, где жила невеста Стенли.
Тина, набравшись смелости, принялась расспрашивать мисс Хьюз о городе, куда с недавних пор так стремилась и который четыре года назад бесследно поглотил Терезу.
Бренда была самостоятельной девушкой, по стилю и образу жизни опережавшей свое время. Брат и сестра жили в родительском особняке на берегу океана и имели две школы, для мальчиков и для девочек: одной управлял Стенли, другой — Бренда. Последняя долго и увлеченно рассказывала о своем любимом деле. Как поняла Тина, у Хьюзов было достаточно средств, позволяющих не работать, по крайней мере хотя бы Бренде, но девушка не могла жить без своей школы. Ее не устраивала существующая система обучения детей, основанная на английских традициях безукоризненного послушания, строгости и телесных наказаний. В своей школе Бренда, хотя и осторожно, постоянно вводила разные усовершенствования.
Тина была несказанно удивлена, она впервые видела такую девушку.
— Вы считаете, женщина может жить одна, самостоятельно, не подчиняясь никому, работать, даже если у нее есть средства? — робко спросила она, когда брат Бренды на минуту вышел.
— Конечно, мисс Хиггинс! Женщине совершенно необязательно зависеть от мужчины, она вольна сама распоряжаться собой, своим временем, имуществом. Может иметь собственные средства и сама себя содержать, если таково ее желание. В этом смысле я совершенно против викторианской морали. В остальном, разумеется, женщина должна следовать общепринятым нормам поведения.
Тина подумала, что в ее теперешнем положении такие взгляды приходятся как нельзя кстати.
— Я тоже хочу найти работу в Сиднее, — сказала она. — Как вы думаете, это возможно?
Бренда пожала плечами.
— Как повезет. Вот вам мой адрес, приходите, постараюсь помочь.
— Спасибо!
Тина прочитала адрес и спрятала бумажку.
— А если женщина выйдет замуж? — спросила она, продолжая разговор. — Тогда она будет обязана заниматься только семьей!
— Как пожелает! — улыбнулась Бренда. — В моем понятии человек всегда может и должен сохранять определенную независимость.
Тина припомнила, что Тереза тоже об этом говорила.
— А по-моему, это невозможно, — возразила она.
— Что ж, у каждого свои взгляды на этот счет, и каждый по-своему прав!
Вернулся Стенли. Разговор зашел о Сиднейском университете: Стенли Хьюз, несмотря на занятость делами школы, еще и учился на юридическом факультете, а Бренда хотела бы поступить на художественный.
— Там есть кафедра музыки, — сказала она.
Тина молча слушала. Все это недосягаемо для нее! Она чувствовала себя серостью рядом с этими людьми, хотя они держались так, что девушка не ощущала никакой дистанции.
Бренда между тем рассказывала о нравах богемы. С улыбкой взглянув на брата, она заметила:
— Стенли не питает симпатии к людям искусства, считает, что они, как правило, высокомерны, завистливы к лаврам других и крайне себялюбивы. Требуют, чтобы окружающие жили только их жизнью, полностью растворяясь в иx личности.
— Да, это так, — спокойно ответил Стенли, — каждый из них пытается создать свой мир, отстраненный от реальности, жить в нем да еще переделать все окружающее по своему образу и подобию, и ради этого они нередко идут на преступления против нравственности, принося в жертву других людей!
Тина вспомнила Конрада. Да, он всегда был холоден к окружающим, зато с горячей любовью лелеял свои мечты и стремления и любил себя, наверное, больше всех других людей вместе взятых, хотя и говорил, что это не так.
— Ты слишком резок, Стенли! Нет ничего плохого в желании человека видеть мир похожим на себя! — возразила Бренда.
— В таком случае человечество никогда не станет лучше!
