Джития и Ашубха не соизволили снизойти до оружия смертных, но Севериан выдернул клинок из спинных ножен мертвого солдата в темно-красных доспехах. В руках погибшего это был огромный двуручный меч, а для Лунного Волка не больше чем гладий.
— Да, это я устроил, — ответил Атхарва, уже спешивший к мосту, по которому можно было покинуть остров. — Но с объяснениями придется подождать, пока мы не выберемся из горы.
Тагоре, беспокойно оглядываясь на замолчавшие орудия, побежал рядом с ним.
— Как ты это сделал? — спросил он, хотя его речь еще была неразборчива из-за действия боевых стимуляторов.
Атхарва тряхнул головой.
— Долго объяснять.
Пожиратель Миров мощной рукой сжал его плечо.
— Атхарва, я не глупец. Расскажи.
Атхарва на мгновение задумался, как можно было объяснить Пожирателю Миров тонкости биопсихического строительства. Это было бы так же трудно, как объяснять амебе несовершенство трудов Пандора Зенга по сравнению с достижениями Азека Аримана.
Он поднял оторванную голову кустодия.
— Мне удалось добыть коды деактивации из мозга кустодия, пока он не прекратил функционировать.
Тагоре взглянул на убитого им воина с мрачным удовлетворением.
— Ты говорил точно как он, — заметил Пожиратель Миров.
«Значит, он не такой уж и варвар…»
— Я талантливый имитатор, — произнес Атхарва после того, как усилием воли изменил плотность и длину голосовых связок, подстраиваясь под кустодия Уттама.
Мост прозвенел под тяжелыми шагами космодесантников, и вскоре они оказались на краю выступа над бездонной пропастью. За мостом воины остановились, сознавая важность момента. Они вырвались из камер, но, чтобы добыть окончательную свободу, им предстоит много драться.
Атхарва почувствовал на себе взгляд Кирона.
— Эта голова еще живая? — не скрывая отвращения, спросил Астартес из Детей Императора.
В его бытность почетным представителем воюющего легиона искусственный цвет волос придавал воину вид альбиноса, но в заключении волосы отросли и черные корни отчетливо просматривались на висках.
— В некотором роде, — ответил Атхарва. — Я могу воспользоваться головой, чтобы пройти мимо орудий, но нам надо торопиться, пока синапсы не разрушатся до такой степени, что я больше не смогу поддерживать их функции.
— Это бесчестье для павшего врага, — заявил Шубха.
Атхарва метнул на Тагоре раздраженный взгляд, и сержант Пожирателей Миров, хотя и разделял мнение Шубхи относительно насилия над телами убитых противников, с понимающим видом кивнул. Он стукнул себя по груди кулаком, демонстрируя старинный жест приветствия и уважения времен Объединительных войн, более подходящий этим изгоям, чем императорская аквила.
— Шубха, мы Пожиратели Миров, — заговорил Тагоре. — На твоих глазах распались наши оковы. Помнишь, мы поклялись, что больше не будем рабами людей?
— Помню, — ответил Шубха, при этом он злобно оскалился и сжал кулаки.
— Мы все это помним, — добавил его близнец. — Лучше Багряная Тропа, чем железные оковы.
— Хорошие слова, — продолжил Тагоре, показывая на каменную арку. — Слова со значением. Слова, по которым надо жить.
— Слова Ангрона, — сказал Шубха, словно это все объясняло, и Атхарва не пропустил их взаимных взволнованных взглядов.
— За этой аркой нас ждет свобода, но за нее еще придется заплатить кровью. — Тагоре поднял обломок алебарды. — Мы покажем нашим врагам, что значит заковать в цепи Пожирателей Миров.
— Мы напрасно теряем время, — вмешался Севериан. — Надо выбираться отсюда. И поскорее.
— Первые разумные слова, которые я сегодня слышу, — проворчал Джития. — Может, мы и погибнем, пытаясь вырваться из тюрьмы, но, по крайней мере, схватимся с врагами лицом к лицу.
— Погибнем? — воскликнул Кирон. — Какая сила в состоянии одолеть Голиафа? Друг мой, ты слишком велик и упрям, чтобы умереть.
— Мы все можем погибнуть, Кирон, — сказал Джития. — Даже я.
При первых далеких звуках сирены Кай вскочил с каталки. Не надо иметь никаких особых талантов, чтобы понять, что происходит нечто ужасное, нечто такое, чего никогда не случалось в темнице Кустодиев. Необъяснимое поведение Скарффа и вой сирен могли означать только одно. Кто-то затеял побег из горы, и Кай, хоть и не знал почему, был уверен, что побег касается и его.
Он стал выдергивать из своего тела иглы капельниц и вскрикнул, в спешке сильно оцарапав кожу. По руке побежала кровь, а брошенные пластиковые трубки продолжали качать разноцветные жидкости, теперь прямо на выложенный плитками пол. Почуяв резкий химический запах, Кай содрогнулся при мысли, что вся эта дрянь предназначалась для него.
Он попятился от адепта Хирико, так чтобы между ними оказалась каталка. Кончики рук и ног у него все еще пощипывало, и в голове сохранялась ясность, за что, несомненно, надо благодарить стимуляторы, введенные Скарффом. Из-за психических нагрузок, которым его подвергала Хирико, тело Кая страшно ослабело, и он не имел представления, как долго сохранится его нынешнее бодрое состояние.
— Вернись на стол, — приказала Хирико, но Кай только рассмеялся.
— Ты серьезно? Ты хочешь, чтобы я добровольно лег и подвергся процедуре, которая меня убьет?
— На карту поставлена не только твоя жизнь, — сказала Хирико, сверля его взглядом своих зеленых глаз. — Но жизни более важные, чем твоя.
— Ни за что, — отказался Кай.
— Жизнь Императора, — добавила Хирико.
Эти слова заставили его задуматься, поскольку Кай все еще был верным слугой Империума.
— Ты не можешь требовать от меня такой жертвы, — умоляющим тоном произнес он.
— Почему? — спросила Хирико, огибая кушетку. — Ты ведь уже отказался от своих глаз. Послушай, Кай, все приносят жертвы Императору: солдаты Имперской Армии, воины легионов Астартес, астропаты, умирающие в Пустой горе. Почему ты отказываешься? Все жертвы имеют значение, и ты в состоянии способствовать важному делу, куда более важному, чем ты можешь себе представить. Ты будешь героем.
Кай тряхнул головой и тотчас ощутил подступающую тошноту.
— Я не герой, — сказал он. — Я не могу делать то, что меня убивает. У меня не хватает смелости.
— Нет, ты сможешь, — настаивала Хирико. — Ты думаешь, героям не бывает страшно? Еще как бывает. Именно потому они и считаются героями. Они испытывают страх, но превозмогают его. И продолжают делать свое дело, хотя и сознают, что на этом их жизнь закончится.
Покалывание в конечностях Кая начало слабеть, сменяясь постепенным онемением. Он оглянулся на Скарффа, но тот стоял неподвижно, уставившись глазами куда-то вдаль, словно манекен. С его стороны бесполезно ждать дальнейшей помощи.
