Его слепозрение с трудом приспосабливалось к тому, чтобы снова стать главным среди его чувств, и пока вокруг Кая мелькали только размазанные световые пятна. Он блуждал в мире обоняния и слуха, вкуса и осязания. Он ощущал твердые камни мостовой под ногами и холодный ночной воздух. В крытых переходах витали ароматы кулинарного жира и горящего дерева, но преобладающим ингредиентом оставался теплый запах скученной человеческой общины.
— Почему он это сделал? — прошипел Кай между сдавленными всхлипываниями и вздохами, когда Севериан остановил отряд на пересечении трех улиц.
— Что сделал? — переспросил Шубха. — Кто?
— Твой брат-близнец. Почему он вырвал мои глаза?
Шубха виделся ему злобным всплеском пурпура и золота, беспорядочным нагромождением резких граней, так что его неустойчивая аура содрогалась под воздействием ощущения обособленности. Шубха страдал от разлуки со своими братьями по легиону, и эта слабость разрушала его изнутри.
— Ты был шпионом, — ответил воин.
— Что? Нет! Я не шпион! Ничего не понимаю…
— Твои глаза, — пояснил Шубха. — Люди, которые нас преследуют, наблюдали за нами через твои глаза. Они видели и слышали все, что происходило в том разрушенном здании.
Он сделал глубокий вдох и постарался отвлечься от боли.
— Как они сумели это сделать?
Шубха пожал плечами.
— Я не знаю. Ашубха умнее меня. До нашего назначения на Терру его собирались отправить на Марс, чтобы выучить на технодесантника.
— Твои аугментические имплантаты были получены из Телепатика? — спросил Атхарва.
Он подошел, обхватил голову Кая и заглянул в зияющие пустоты глазниц. Каю хотелось закрыть глаза, но у него не было век, и отвернуться от сияющего золотистого силуэта Атхарвы он тоже не мог. Весь окружающий мир был для него совокупностью нечетких линий, тогда как воин Тысячи Сынов поражал кристальной чистотой мерцающего света и чуда. Атхарва казался настолько реальным, что у Кая снова начался приступ головокружения.
— Нет, — ответил он. — Их предоставил Дом Кастана.
— Дом навигаторов?
— Да.
Кай кивнул и сразу же пожалел об этом. Резкое движение головы вызвало тошноту. Цветовые пятна и свет закружились вокруг него радужным вихрем, он схватился за руку Шубхи, но колени подогнулись, и он сплюнул густую желчную слизь.
Шубха уложил его на землю и предоставил кашлять, пока слизь не кончится. Кай почувствовал себя слабее новорожденного младенца, остатки сил покидали его с каждым рвотным позывом. Атхарва опустился рядом с ним на одно колено.
— Наши преследователи очень хитры, — сказал он. — Похоже, что они получили из Дома Кастана спецификацию всех имеющихся у тебя устройств и сумели перехватить сигнал с оптических трубок. Только Оку известно, что они успели услышать и увидеть, но придется признать, что они уже близко.
Кай лежал на земле, прислонившись к грубо сложенной стене из необожженных кирпичей. Ее неровная поверхность отлично подходила для короткого отдыха. Он оперся головой на кирпичи, ощущая за ними пульсирующую жизнь. Это было обитаемое помещение, где люди жили, любили и мечтали. Кай соскучился по своему дому на вершине пологого холма, когда-то давно бывшего бровью божества. Он соскучился по грустной улыбке матери и теплой домашней атмосфере.
— Я хочу домой, — пробормотал он, ощущая долгожданный мир в своем сердце. — Я соскучился по дому… Мой милый дом… Он бы тебе понравился, Афина. Там полы, выложенные блестящим мрамором, и сводчатые потолки, расписанные копиями работ Исандула Веронского.
— О чем это он толкует? — раздался грубый голос, который он должен был бы знать. — Что это за Афина?
К его лбу прикоснулась рука — шершавая и мозолистая от тяжелой работы и слишком большая для руки обычного смертного.
— Силы в его теле иссякают, — произнес другой голос. — Он и так был фактически мертв, когда мы до него добрались, а крушение и хирургическое вмешательство Ашубхи довершили дело. Ему требуется медицинская помощь.
— А что мы знаем о телах смертных? — прозвучал звонкий голос, в котором проскальзывало раздражение. — Среди нас нет апотекариев.
— В городе должен быть медик, возможно, и не один.
— И ты знаешь, где их искать?
— Нет, но знает кто-нибудь из живущих поблизости.
— А он сумеет помочь Джитии?
— Не говори глупостей, — прохрипел резкий голос ангела в красном, закованного в цепи. — Джития встал на Багряную Тропу, и никто не в силах помешать ему пройти ее до конца.
Кай слушал голоса, но ему казалось, что они принадлежали собравшимся вокруг него мерцающим призракам, словно к нему слетелись ангелы из древней легенды. Он вспомнил обнаруженные агентами Хранилища резные барельефы в затопленных залах на дне фиорда в Скандии, на которых воинственные девы валькирии уносили души погибших в загробную жизнь, к бесконечным пирам и сражениям.
При мысли о девах-воительницах ему стало смешно. Чем он мог бы заслужить их внимание? На щеках выступила теплая влага. Кай поднял руку к одному из гигантов — золотому великану, окутанному мерцающим сиянием.
— Я тебя видел… — произнес он. — В Арзашкуне. Ты появился в моем видении…
— Правда?
— Да, то есть я думал, что это ты. — И без того ослабленное тело уступало под натиском новых повреждений, и его голос перешел в тихий шепот. — Помню, я еще подумал, что у тебя есть тысяча более важных дел, чем разговоры со мной.
— Ты со мной разговаривал?
Золотая фигура наклонилась ближе.
Кай кивнул.
— Ты сказал, что хочешь узнать свое будущее, а я ключ к его пониманию…
— Это действительно так, — с нескрываемым интересом подтвердил голос. — И ты можешь рассказать о нем, как только будешь готов.
— Я расскажу, — пообещал Кай.
Его тело с каждой секундой становилось все легче. Наверно, эти существа как раз этого и ждут. Его легче будет унести, когда он расстанется с физической оболочкой. Но прежде чем они его заберут, Кай хотел задать еще один вопрос.
— Отверженные Мертвецы… — прошептал он. — Почему он сказал, что это подходящее название?
Кай ощутил улыбку золотого гиганта и порадовался, что смог ему угодить.
— Когда-то этот мир принадлежал богам, и люди верили, что молитвы и жизнь по законам безумных пророков помогут им заслужить прекрасную загробную жизнь после смерти. Их похоронят в освященной земле, и в назначенный час они восстанут, чтобы продолжить жить в новом чудесном мире. Но тех, кого проповедники объявляли отверженными, считали недостойными этого благословения, их тела хоронили на заброшенных пустырях, без памятников и склепов. Неглубокие ямы и негашеная известь. Забытые и обездоленные. Они были Отверженными Мертвецами, как и мы.
