Клеопатра обернулась, услышав, помахала на прощание рукой…
Он не забыл обиду, столько предательства и слухов, сколько немного позже принес Клеопатре Ирод, она не получала ни от кого. О… Ирод умел мстить, не в бою, не открыто, он умел мстить тайно, но так, чтобы осталось в веках. Один из жесточайших кровавых царей не мог пролить кровь царицы Египта, но облить грязью вполне мог. Что и сделал.
Этого подлеца, кровавого убийцу, по приказу которого уничтожены 14 000 младенцев только потому, что Ирод боялся появления Мессии, убиты, зверски замучены тысячи людей, когда ему понадобилось изобразить раскрытие несуществующего заговора или просто из подозрений, что они могут помешать его власти, назвали Великим. Это ли не насмешка Истории над здравым смыслом? Хотя История тут ни при чем, Великим Ирода назвали люди, для которых многие тысячи невинно убитых – всего лишь статистика борьбы за власть.
Ирода пытаются превозносить как царя-строителя, но какие великие строения смогут смыть с рук и с души кровь, тем более младенческую? Ирод Проклятый, а не Великий. Кстати, умирал он в страшных мучениях, буквально гния заживо, и никто не посмел помогать отверженному царю Ироду.
Начало конца…
Клеопатра вернулась в Александрию очень довольной из-за своего обогащения. Она действительно стала самой богатой женщиной в мире. Собрав советников и одарив их за хорошие советы, она занялась делами, правда, не слишком усердствуя, потому что близился срок родов. Врач Олимпа все причитал:
– Божественная, разве можно так рисковать? Будучи беременной, так долго путешествовать?
Он хотел сказать, что вообще не стоило беременеть, но теперь уже укорять было поздно, вон он, плод любви, скоро появится на свет. Астрологи объявили, что будет мальчик. Еще один царь? Прекрасно!
– Я назову его Птолемеем. Хватит нам римских имен!
Носила плод она тяжело, все-таки сказывался возраст, шутила:
– Другие в моем возрасте уже внуков ждут, а я все детей рожаю.
Рожала очень тяжело, Олимпе не раз казалось, что царица не выживет. Но все обошлось, мальчик не был крупным и сильным, как остальные дети, но выжил. Египет радовался новому Птолемею – сыну Клеопатры и Марка Антония.
Чтобы снова не отвечать на множество расспросов по поводу отсутствия отца, хотя теперь все знали, что они с Антонием женаты, Клеопатра предпочла скромные празднества. Четвертый ребенок – не первый и не второй.
Олимпа и вовсе тактично поговорил с Клеопатрой:
– Божественная, не стоит испытывать судьбу. Три сына и дочь вполне хорошее количество детей, чтобы династия продолжилась. Не стоит подвергать их риску остаться сиротами.
Клеопатра усмехнулась:
– Астролог сказал, что сиротами они все равно будут.
– Астрологи тоже ошибаются.
– Нет, они просто врут, когда им выгодно. Я не буду больше рожать детей, но не потому что боюсь, а потому что не от кого…
Олимпа не стал уточнять почему.
Из Мемфиса прибыл Петубаст. Он привез богатые подарки малышу и его маме и поздравления от жрецов.
Сын Пшерени-Птаха уже был верховным жрецом не только по названию, он получил нужные знания и уверенно проводил ритуалы.
– Я должен сделать татуировку.
Клеопатра поняла, о чем идет речь – о скарабее с лишней лапкой.
– Но они маленькие!
Петубаст улыбнулся:
– Дети ничего не почувствуют, им не будет больно. Просто поспят подольше. Распорядись, чтобы никто не видел…
– И Александру, и Клеопатре?
– И Птолемею тоже. Не бойся за детей, я не причиню им вреда, зато любой посвященный жрец сумеет помочь.
Царица только вздохнула. Но малыши действительно ничего не почувствовали, даже не заплакали, они мирно спали в своих постельках, разве что не на спине, а на животиках или на боку.
Но этим не закончилось общение Клеопатры с Петубастом. После возни с детьми он прошел в комнату самой царицы и там вдруг резко остановился, словно на что-то наткнувшись. Глаза жреца тревожно оглядывали комнату, перебегая с предмета на предмет, ноздри раздувались, как у животного, почуявшего большую опасность.
– Ты что-то привезла из Сирии, царица?
Клеопатра рассмеялась, кивнув на дверь детской спальни:
– Птолемея.
Но Петубаст не был склонен шутить, он все также разглядывал обстановку.
– Я говорю о вещи.
– Я многое привезла. Что именно тебя интересует? – Его беспокойство передалось и царице. Петубаст ничего не делает зря, он верховный жрец, если что-то почувствовал, то это серьезно.
– Что-то необычное. Дорогое.
Несколько мгновений Клеопатра вспоминала, даже плечами пожала недоуменно, и вдруг хмыкнула:
– Разве что алмаз…
– Покажи.
По знаку царицы Хармиона достала красивую резную шкатулку, в которой на черной ткани лежал тот самый алмаз, подаренный Марком Антонием.
Увидев камень, Петубаст просто отшатнулся, потом поднес руку к виску, прохрипев:
– Это проклятый камень.
Тонкие пальцы юноши дрожали. Клеопатра просто испугалась:
– Кем проклятый?!
– Я не знаю. Пока не знаю. Его нужно вернуть.
– Кому? Мне подарил Марк Антоний. Он купил алмаз у ювелира. Кому я верну? Если он проклят, сними проклятие.
– Я не могу. Я пока не все могу. Камень нужно вернуть, – настаивал Петубаст.
Царица начала раздражаться. Был бы жив его отец, быстро справился бы и с проклятием, и со всем остальным. Плохо без Пшерени-Птаха, сын слишком юн, чтобы быть толковым советчиком.
– Я не могу вернуть, если ты боишься этого камня, то давай просто спрячем пока в сокровищницу, потом разберемся.
Ей совсем не хотелось отдавать огромный необычный алмаз, хотя царица и забыла о подарке Марка Антония.
Петубаст справился со своим волнением, он закрыл шкатулку, отдал Хармионе и посоветовал Клеопатре:
– Подари тому, кого ненавидишь больше всего.
Веселый смех разнесся по комнате:
– Вот этого я сделать просто не могу. Ненавижу я Октавиана, а он алмазы в подарок не принимает!
Жрец только сокрушенно покачал головой.
Разговор оставил тяжелое впечатление, алмаз и впрямь отнесли в сокровищницу, и Клеопатра долго не прикасалась к нему, не подозревая, что камень уже начал свою разрушительную работу.
Никто в Египте не подозревал, что этот странный желтоватый камень, по форме напоминающий сердце, а цветом змеиный глаз, был похищен Великим Александром после разгрома индийского храма Змеи. При этом все защитники храма и его служители убиты, перебиты и священные кобры, охранявшие покой даров своему божеству.
