Брови Ричарда едва заметно приподнялись. Я не знала, что и думать об этом пристальном оценивающем взгляде.
Бога ради, Ричард! Что же мне сказать, чтобы вызвать тебя на откровенность?
Этого от меня не потребовалось. Очередным выстрелом из заготовленных против нас пушек Эдуард положил конец нашему примирению. Он вдребезги разнес мое спокойствие, и мои мысли с головокружительной скоростью пустились вскачь.
— …я долго об этом размышлял, Уорик. Я имею в виду помолвку вашей дочери Анны.
Моя шея совершенно неэлегантно повернулась в ту сторону, откуда донеслись эти слова.
— Возможно, я пересмотрю свое отношение к помолвке между вашей дочерью и Глостером…
Я уже не слышала слов благодарности графа и не видела простодушной улыбки Эдуарда. Я с трудом воспринимала окружающий мир, не считая того единственного факта, что Ричард вновь оказался в центре моего существования. На мгновение мне почудилось, что он изумлен не меньше меня. Впрочем, к нему тут же вернулось самообладание и его лицо вновь стало непроницаемым.
— С превеликим удовольствием, — с едва заметным наклоном головы произнес он.
Точно так же он мог поблагодарить радушных хозяев за миску горячей похлебки в ненастный зимний день! Что он думает на самом деле? Этого я не знала.
— Что скажешь? — улучив момент, прошептала Изабелла.
— Я не знаю, что сказать. Ричард растерялся так же, как и я. По крайней мере он не отверг меня как дочь врага.
— Верно… — неуверенно согласилась Изабелла. — Но, возможно, Эдуард потребовал от него повиновения. Как ты узнаешь его истинные чувства? Как их вообще можно узнать?
— Ты видишь, что он затеял?! — воскликнул граф. — Мне кажется, это видят все без исключения. И потирают руки, радуясь унижению могущественных Невиллей.
За закрытыми дверями нашего лондонского дома он дал выход долго сдерживаемой ярости. На него было страшно смотреть — лицо побелело, глаза налились кровью и горели. Это извержение накопившихся за день эмоций мгновенно сбросило меня с небес, на которых я блаженно восседала с момента столь неожиданного предложения замужества, на землю.
— Он нас просто изолирует! — прорычал Кларенс. — Раздает подарки и должности всем этим алчущим псам, готовым лизать его ботинки и клясться ему в вечной преданности. Кому угодно, только не мне! А ведь я его родной брат! На меня он наплевал, а Глостера сделал коннетаблем Англии…
Графиня пыталась восстановить мир в семье, хотя это давалось ей нелегко.
— Я, например, заметила нечто, чего Эдуард не сделал. Если бы не его милосердие, мы сейчас могли бы наслаждаться сомнительным гостеприимством подземелий Тауэра, в страхе оглядываясь на занесенный над нашими головами топор палача.
— Выходит, он нас простил, — неохотно признал граф. — Какое благородство!
— Ты сохранил все свои привилегии, — напомнила ему графиня. — Эдуард оставил тебе все твои титулы, права и земли.
— Король со всех сторон окружил нас семьями, которые будут рады нашему падению. И он кирпичик за кирпичиком складывает ограду, за которой вскоре никто не увидит Невиллей. На севере нас подпирают Перси, в Уэльсе обосновался Глостер вместе с Гербертсами, центральные графства теперь вотчина Стаффордов. Меня обошли даже в пользу моего собственного брата. Теперь он уже не какой-то там Нортумберленд, а маркиз Монтегю! Ха! Маркиз! — брызгал слюной граф. — Повышение получили все, кроме графа Уорика. Все, что нам досталось, это, как ты удачно подметила, наши собственные шеи.
— И мы должны быть за это благодарны. К тому же Эдуард пообещал женить Ричарда на Анне. Разве не этого ты хотел? Выдать обеих дочерей за Плантагенетов и еще больше укрепить наши родственные узы.
Граф покачал головой.
— В этой бархатной перчатке чувствуется железный кулак. Как Эдуард ни старался, ему не удалось убедить меня в своем расположении. Я думаю, он хочет усыпить нашу бдительность, лишить потенциальных союзников, а затем, улучив момент, нанести сокрушительный удар.
Я не понимала, чем так возмущен мой отец. Лично я была вполне довольна жизнью. Я знала только то, что с благословения короля Ричард наконец-то достанется мне. И хотя мне было ясно, что Эдуард лишь использует меня, чтобы ублажить Невиллей и покрепче привязать их к правящему дому, меня это вполне устраивало. Я всегда знала, что мой удел, как и удел мамы и сестры, — это брак, обусловленный политической целесообразностью. Но я хотела выйти за Ричарда Глостера и рассчитывала, что наш союз будет представлять нечто большее, чем брак по расчету.
Я пришла к такому решению, услышав, как он сказал «с превеликим удовольствием». Я решила, что мне этого недостаточно. Кроме руки Ричарда мне было необходимо его сердце. Я не хотела, чтобы он женился на мне только потому, что таково желание его брата. Если я его люблю, значит, он должен отвечать мне тем же. И я решила во что бы то ни стало найти дорогу к сердцу Ричарда Плантагенета.
За недели, проведенные при дворе, я успела организовать кампанию, состоявшую из преследований и отступлений. Мне потребовалось собрать в кулак всю свою выдержку — что далось мне с большим трудом, — чтобы привлечь внимание Ричарда, заинтересовать его и тут же отдалиться, оградившись ледяным безразличием. Мне предстояло расшатать его вновь обретенное самообладание, вынудить его отбросить в сторону прекрасные манеры и утратить хладнокровие. И ради этой цели я готова была льстить и шокировать, обольщать и удивлять — одним словом, делать все, что потребуется и что окажет на него наибольшее воздействие.
Я была уверена в своих силах и в том, что сумею найти к нему подход.
Временами меня охватывали сомнения и задача начинала казаться мне невыполнимой. Я понимала его противоречивые эмоции и даже в какой-то степени сочувствовала ему… Но мне очень не понравилось то, что я услышала в тот день на приеме у Эдуарда.
Однажды я не выдержала и решила действовать решительно.
— Я вижу, вам вовсе не хочется брать меня в жены, — произнесла я, чопорно опустив глаза.
Как же мне опостылела вся эта чопорность!
— Если таково желание короля, леди, я это сделаю.
Я решила, что его ответ прозвучал не враждебно, а просто очень сдержанно.
— Раньше вы желали нашего союза.
Мне удалось удержаться от возмущенного взгляда. Я позволила себе лишь кроткий взор из-под ресниц. К моему огорчению, губы Ричарда по-прежнему были сжаты в неумолимую жесткую линию.
— Это было прежде, чем я осознал, что являюсь частью замысла Уорика, вознамерившегося свергнуть моего брата с престола. Брак с вами гарантировал бы мою лояльность семейству Невиллей. Я был слишком молод и ничего не понимал. Зато теперь мне все ясно. — В его устремленных на меня темных глазах засверкало возмущение. — Я не люблю, когда меня используют.
— А кто любит? Я нахожусь в такой же ситуации.
