— Спасибо, Сим, — выдохнула я.
— Рано благодарить. Взгляните…
Улица, по которой мы скакали, выходила на рыночную площадь. Там собралась толпа. Над площадью стоял громкий гул голосов. До нас донесся одобрительный крик, вырвавшийся не менее чем из сотни глоток. В нем звучало такое звериное ликование, что у меня застыла кровь в жилах. Сим знаком велел нам остановиться.
— Подождите здесь. Воспользуйтесь кинжалом в случае необходимости.
Он проехал вперед и, свесившись с седла, стал расспрашивать солдат на самом краю площади. Наконец он кивнул и вернулся к нам.
— Ну что?
— Командиры Ланкастеров, — лаконично отозвался он. — Пообещав им помилование, их выманили из аббатства, где они искали убежища. Когда они вышли, их схватили и приговорили к смертной казни как бунтовщиков и предателей. Приговор приводят в исполнение на рыночной площади. Им рубят головы… Всем до единого.
Мы не могли поверить своим ушам, но очередной вопль толпы убедил нас в том, что это правда.
— Это убийство… — прошептала Беатриса.
— Военное правосудие, леди. Сегодня утром состоялся трибунал. Они подняли оружие против короля. Это государственная измена. И Глостер не теряет времени даром.
Хладнокровное смирение Сима шокировало меня больше, чем сама казнь.
Глостер и в самом деле не терял времени даром, избавляя короля от врагов. Я тоже не могла позволить себе бездействовать. Я должна была найти тело принца. Только после этого я смогу позволить себе задуматься над тем, что я узнала о Ричарде Глостере за последние два дня.
— Куда ехать, леди?
— В аббатство. Надо найти церковь.
Это было единственным, что пришло мне в голову.
Я внезапно успокоилась, зная, что в аббатстве могу рассчитывать на помощь. Это было семейное святилище, где молились многие поколения моих предков по материнской линии. И вот сюда приехала я, самая юная и неопытная представительница благородных родов Диспенсеров и Бошамов.
Мы въехали в церковный двор, всегда считавшийся святой землей. Я резко натянула поводья, в ужасе глядя на окружающие нас свидетельства зверских убийств. Тела усеяли траву и древние могильные плиты. Эти люди тщетно искали здесь спасения. Мое горло свело судорогой, во рту пересохло.
Сим равнодушно смотрел на тела двух явно состоятельных мужчин. Остатки их некогда пышных одежд были залиты запекшейся кровью. Он кашлянул и сплюнул в траву.
— Будь прокляты эти Йорки!
Но мне показалось, что в зависимости от окружения он мог сказать то же самое и о Ланкастерах.
— Я не верю своим глазам!
Белая как мел Беатриса изумленно озиралась вокруг.
— Придется поверить, леди, — шмыгнул носом Сим.
Войти в аббатство оказалось невозможно. Кровь громко стучала у меня в ушах, заглушая грохот, с которым колотил в огромные деревянные двери Сим. Наконец за дверью послышались медленные шаркающие шаги. Человек остановился. Последовала долгая пауза, вынудившая Сима возобновить свои усилия. Решетка на двери приотворилась, и в образовавшуюся щель выглянул монах.
— Кто вы?
— Путники, ищущие убежища, — ответил Сим. — Со мной две женщины.
— Вы не найдете здесь убежища. Аббат запретил мне кого-либо впускать.
— Вы не можете нам отказать. Это Божий дом.
Спрыгнув с лошади, я бросила поводья Беатрисе и подошла к двери, оттолкнув Сима.
— Откройте дверь, сэр. Я желаю немедленно видеть аббата.
— Я не смею…
Я откинула капюшон. Он ни за что бы меня не узнал. Да и никто не узнал бы в окровавленной оборванке одну из благородных покровительниц аббатства. Но я надеялась, что властный тон поможет мне произвести на него впечатление.
— Я леди Анна Невилль.
— Миледи! — Монах испуганно моргнул. — Что вы здесь делаете? Тут опасно.
Мое имя оказалось ключом. Дверь приотворилась, и мы с Беатрисой скользнули внутрь, оставив Сима снаружи охранять лошадей.
Монах в отчаянии заламывал руки. Его круглое лицо избороздили глубокие морщины. Он боялся и очень устал.
— Видите, что они сделали? Они все здесь осквернили… Тут нет больше убежища.
Если на кладбище нашим глазам предстала страшная картина, то в аббатстве было еще страшнее, потому что ужасающие разрушения не могли скрыть величественного и элегантного силуэта церкви, походившей на красивую, но израненную и искалеченную женщину. Никакие увечья не могли скрыть ее красоты. По аббатству пронеслась безумная толпа вандалов, грабя и громя то, что нельзя было унести, убивая всех, кто оказался на пути. Каменные плиты пола все еще были залиты кровью.
Почему этому никто не воспрепятствовал? Как мог король допустить, чтобы осквернили святое место? Содрогнувшись, я торопливо отступила назад, заметив у себя под ногами огромное кровавое пятно. Я с трудом вспомнила, зачем вообще сюда явилась.
— Я приехала за телом принца.
— Леди… — В глазах монаха был ужас.
— Вы знаете, где он? Куда его отвезли?
— Тсс! — Он оглянулся через плечо, как будто ожидая, что из стены вот-вот выскочат йоркистские мародеры. — Пойдемте со мной.
Монах поманил нас и зашагал впереди с удивительной для его возраста скоростью. Я поспешила за ним, Беатриса тоже бросилась вдогонку.
Почти все свечи на главном алтаре были потушены, и повсюду царил полумрак. Единственным, что нарушало глубокую тишину, были наши шаги. Монах торопливо шел по уводящему вглубь аббатства коридору. Он даже не оборачивался, чтобы убедиться, что я не отстала. Я уже хотела снова потребовать аудиенции у аббата, как вдруг впереди забрезжил огонек свечи. Монах остановился и пригласил меня войти в придел Богоматери.
— Сюда, миледи. Мы спрятали его, чтобы никто не похитил и не осквернил его тело.
Вот он. Мой супруг, возлюбленный сын Маргариты. Тело Эдуарда лежало на грубом, наспех сколоченном столе. Его омыли, стерев следы крови с лица и рук. Но затем его вновь одели в пропитанную засохшей кровью тунику с красно-черными страусовыми перьями, свидетельствующими о его королевском происхождении и притязаниях. Я неотрывно смотрела в его лицо. Оно было необыкновенно юным и почти прозрачным. При жизни я ни разу не видела у супруга такого безмятежного выражения. У изголовья горели свечи, и ни одна тень не искажала его черты. Смерть разгладила лицо принца, сделав его прекрасным и наконец-то умиротворенным. Но при жизни Эдуард никогда не искал мира. Он всегда мечтал лишь о жестокой смерти для своих врагов и о славной победе для себя. Его руки были сложены на груди, и казалось, что он просто уснул. Рядом с ним монахи положили его меч. Кто-то расчесал его волосы, и они сияли, излучая золотистое тепло.
— Принца убили здесь? — еле слышно спросила я.
