— Какие силы в распоряжении врага?
— Много десантников-предателей. Возможно, шесть сотен, хотя мы уничтожили несколько отрядов во время первых высадок и подходов. Их смертные войска исчислению не поддаются. Бронированной техники очень много, но она, к счастью, не поможет им в туннелях.
— И нет связи за пределами Фенриса?
— Никакой, лорд, — произнес Стурмъярт. — Наши астропаты были коварно убиты каким-то дистанционным оружием. Связь локального пространства блокирована, и все попытки проникнуть за барьер провалились.
— Что могло совершить такое?
Стурмъярту явно стало не по себе.
— Колдуны пользуются мощными темными силами, лорд, — неубедительно промолвил он. — Что бы ни вызвало все это, мы не можем победить. Любой флот будет уничтожен блокадой вокруг планеты. Мы одни.
— А Великий Волк?
— Все его мысли сконцентрированы на Магнусе, лорд, — встрял Клинок Вирма. — Если он вдруг сумеет выйти на связь, враг вполне может представить все так, будто на Фенрисе полный порядок. Они завлекли его в ловушку и наверняка позаботились о способах держать подальше от планеты.
Бьорн погрузился в раздумья. В зале воцарилась тишина, слышны были лишь далекие, приглушенные клацающие звуки внизу. В Ярлхейме приготовления к вторжению шли полным ходом.
Все взгляды были устремлены на дредноут. Благоговение, испытываемое к нему, было абсолютным, и никто не сказал бы ни слова, прежде чем он заговорит.
— Они будут пробиваться к реакторам, — прогудел наконец Бьорн. — Большинство войск должно разместиться в Печати Борека.
— А что с Логовом? — спросил Клинок Вирма.
— Его защитить невозможно. Слишком много туннелей. Ярлхейм следует контролировать из Клыктана.
— Это означает разделение сил, — промолвил Грейлок.
— Увы. Но если враг захватит реакторы, Этт будет уничтожен. Если возьмет Клыктан, ни одну из верхних частей цитадели нельзя будет защитить. У них будут два камня преткновения, два места, где маленькая армия сможет противостоять куда большей.
— Лорд, есть и другие соображения, — вступил Стурмъярт. — Это место защищают заклинания. Самые могущественные были на вратах, но они разрушены. Но пока имеются хотя бы самые малые руны, сила колдунов внутри горы будет ограничена. Вот если они осквернят священные места, их мощь увеличится в разы.
— Тебе не нужно объяснять мне это, — отозвался Бьорн, и в его рычащем голосе внезапно прорезалась страстная нотка. Когти сжались, словно от воспоминания о какой-то старой боли. — Заклинания будем охранять везде, где только сможем. Но будут и жертвы. Если мы попытаемся спасти все, все и потеряем.
— Будет так, как вы прикажете, — сказал Грейлок, склонив голову. — В ключевых точках мы соорудим бастионы. Но сопротивление будет всюду, где враги появятся. Я не дам им ступить в Этт без крови.
Бьорн кивнул в знак одобрения:
— Значит, мы пришли к согласию. Я останусь в Печати Борека вместе с Павшими Братьями. Битва придет туда раньше, а я слишком долго чувствовал жажду убийства лишь во снах.
Дредноут чуть склонился, чтобы посмотреть на изображение Аннулуса, рычащего волка среди звезд.
— Я был на Просперо, братья, — промолвил он. — Был там, когда мы выжгли их ересь из галактики. Видел, как Леман Русс сеял опустошение в их владениях. Видел, как стенали предатели, когда мы обратили их пирамиды из стекла в осколки.
Совет с почтением внимал каждому его слову.
— Но здесь этого не случится. Понимание собственного вероломства сделает их слабыми. Мы же сильны нашей верностью. Там, где пала Тизка, выстоит Этт.
Голос дредноута становился все сильнее и громче. Он постепенно вспоминал самого себя, вновь становясь тем богом войны, о котором повествовали скальды. И в пучине отчаяния это было лучом надежды.
— Хотя это может стоить жизни всем нам, — прорычал Бьорн, и его механический голос прозвучал еще резче из-за вокс-генераторов внутри саркофага. — Этт выстоит!
Когда совет закончился, Россек смотрел, как Бьорн тяжелой поступью проследовал по коридору из Аннулуса вместе с Грейлоком и остальными командующими. Сам он задержался, не желая ни с кем встречаться. На совете гвардеец не проронил ни слова. После возвращения с посадочных площадок он вообще едва ли обмолвился с Грейлоком хоть парой слов. Несколько раз он пытался поговорить со старым другом, но ярл не желал обсуждать ничего, кроме второстепенных вопросов.
Возможно, это было и лучше. Россек даже не знал, что сказать, представься случай.
Что он сожалеет? Но извинения — это было не для волчьего гвардейца.
Что каждую ночь в мучительных снах видит лица погибших воинов? Это было правдой, но она ничего не меняла.
Раскаяние нелегко давалось сыну Русса. На пару благословенных мгновений, обагрив когти кровью врагов, Россек стряхивал с себя оцепенение и обретал свое дикое наследие. Как бы он хотел, чтобы атака на врата длилась дольше, намного дольше. Пока он сражался, чувство вины притуплялось. Но оно всегда возвращалось.
— Волчий гвардеец Россек.
Голос был саркастичен и сух. Россек узнал его обладателя, даже не оборачиваясь. Клинок Вирма, должно быть, тоже остался в зале, ожидая, пока все уйдут.
— Лорд Хральдир, — отозвался волчий гвардеец. Даже ему самому собственный голос показался слишком угрюмым.
Клинок Вирма вынырнул из сумрака апсиды зала и ступил на границу света. Черная броня отлично скрывала жреца в тенях слабо освещенных участков. Костяные трофеи были сколоты и обожжены плазменными выстрелами, а шкуры, когда-то прикрывавшие керамит, и вовсе сорваны. Но золотистые глаза по-прежнему загадочно мерцали на старом лице, словно янтарь, инкрустированный в кожу.
— Ты сам не свой, Тромм, — промолвил волчий жрец, улыбаясь невесело и криво.
Россек возвышался над Клинком Вирма в терминаторской броне, но каким-то образом все равно из них двоих казался меньшим. Так было всегда. Волчьи жрецы обладали непререкаемым авторитетом в ордене, властью, выходившей за рамки обычной строгой иерархии.
— Жду боя, — ответил Россек, что было, в общем-то, правдой.
— Как и все мы, — промолвил Клинок Вирма. — В Этте нет ни одного Кровавого Когтя, который не разделял бы твоих чувств. Но что делает твой настрой особым, волчий гвардеец?
Россек сузил глаза. Неужели старик его провоцирует? Пытается подтолкнуть к какому-нибудь вспыльчивому ответу?
— Я не претендую ни на что особое. Лишь на желание делать то, для чего создан.
Клинок Вирма кивнул:
— Это у тебя было всегда. Я помню, как подобрал тебя на льду. Ты был монстром тогда, настоящим медведем. Мы с самого начала отметили в тебе эту силу.
