В ответ Булавен умолк, и на несколько мгновений его широкое простодушное лицо неожиданно приобрело почти глубокомысленное выражение. Затем, после некоторого раздумья, он заговорил снова:
— Знаешь, салажонок, порой о некоторых вещах лучше не задумываться. Порой лучше просто иметь веру…
— Веру? — переспросил Ларн. — Вы хотите сказать, веру в Императора?
— Да… Или нет. Может быть… — Слова Булавена вдруг стали такими же неуверенными и задумчивыми, как и выражение его лица. — Я уже не знаю, салажонок. Когда я только стал гвардейцем, я верил во много разных вещей… Верил в генералов. Верил в комиссаров… Больше всего я верил в Императора. В людей из первых двух категорий теперь я точно больше не верю. А что касается Императора… Знаешь, во всей этой мясорубке порой очень трудно разглядеть Его милосердие к людям. Но человек ведь должен во что-то верить… Так что — да. Как ни странно, да, я все еще верю в Императора. Я в Него верю. А также я верю в сержанта Челкара. Эти двое, собственно, и составляют два главных пункта моей веры.
— Но есть и еще кое-что, салажонок… — после некоторой паузы продолжил Булавен. — И это кое-что не менее важно, чем вера. Надежда! Понимаешь, в этом Давир не прав. У человека должна быть надежда, иначе он все равно что уже мертвый. Она так же важна для нас, как воздух, которым мы дышим. Поэтому запомни, салажонок, как бы плохо ни шли у тебя дела, какими бы беспросветными они тебе ни казались, ты ни в коем случае не должен переставать надеяться. Поверь мне, будешь надеяться — все у тебя будет хорошо.
Сказав это, Булавен снова умолк, а Ларну вдруг пришел на память его разговор с отцом, который в последнюю ночь перед отъездом состоялся в подвальной мастерской их фермерского дома. «Доверься Императору», — наказывал тогда ему отец. И вот теперь Булавен советует ему довериться надежде… Хоть в сердце своем он и понимал, что и тот и другой вполне хорошие, искренние советы, но от вида пустынного сурового ландшафта на душе у него становилось все тревожнее.
Над пустошью вдруг раздался одиночный выстрел, звук которого после почти полной тишины показался Ларну неестественно громким. Машинально ища укрытие, юноша спрыгнул со стрелковой ступени на дно траншеи, но, как оказалось, для того только, чтобы повалиться на Давира, заставив коренастого коротышку мгновенно проснуться и разразиться потоком грязных ругательств.
— Чертова задница маршала Керчана! — взревел Давир, спихивая с себя Ларна. — Нет, у нас никак нельзя соснуть часок, без того чтобы какой-нибудь идиот не спрыгнул на тебя в сапогах! Ты что, салага, спутал меня со своей мамочкой? Захотел, чтоб тебя приласкали? А ну, вали от меня к черту!
— Был выстрел, Давир, — объяснил Булавен, который все еще стоял на стрелковой ступени и, пригнув голову, осторожно выглядывал поверх бруствера. — Со стороны нейтральной полосы. Снайпер, я думаю. Вот потому салажонок так и среагировал…
— Ну знаешь ли, пусть он реагирует, как хочет, только не прыгает на меня, — проворчал Давир и, схватив лазган, встал рядом с Булавеном, как волк в поисках добычи озирая просторы нейтральной полосы. — Так… снайпер, говоришь? Ну-ка, Учитель, передай мне бинокль. Сейчас мы посмотрим, можно ли его засечь…
Уже через несколько мгновений Учитель с Зиберсом присоединились к Давиру и Булавену на стрелковой ступени. Затем, передав бинокль Давиру, Учитель оглянулся через плечо и встретился взглядом с Ларном, который стоял у него за спиной на дне траншеи.
— Тебе стоит подняться и посмотреть на это, салажонок, — сказал он. — Важно, чтобы ты знал, как обращаться со снайпером.
Заняв свое место на ступени рядом с Учителем, Ларн видел, как другие гвардейцы всматриваются в просторы нейтральной полосы, стараясь заметить малейшие изменения в хорошо знакомом им ландшафте. Но вот взгляд Давира остановился на воронке от взрыва метрах в трехстах от их траншеи, и волчий оскал сменился широкой, довольной улыбкой.
— Там… — произнес он тихо. — Я его вижу. Пригните головы — этот маленький ублюдок-гретч уже высматривает себе цель для следующего выстрела. Он, между прочим, далеко не из самых способных. Хоть он и выкрасил себя с головы до ног, чтобы слиться с грязью, но, видимо, ему забыли сказать, что не стоит снайперу дважды стрелять с одной и той же позиции.
Как будто в ответ на его слова раздался еще один выстрел, и слева, метрах в трех от их окопа, снайперская пуля выбила из почвы комок грязи.
— Ха! Да он к тому же и стрелок неважный, — ухмыльнулся Давир, передавая бинокль стоящему рядом Булавену. — Черт, думаю, не написать ли нам письмо оркам с жалобой на некомпетентность гретчина, которого они выбрали себе в снайперы. Уж этот такой мазила, что на него и заряда лазгана жалко.
— Это, салажонок, еще одна из множества существующих здесь опасностей, — стал объяснять Ларну Учитель. — Время от времени орки снабжают какого-нибудь своего наиболее уравновешенного гретчина длинноствольной винтовкой и отправляют его на нейтральную полосу как снайпера. Конечно, гретчины едва ли когда-нибудь славились своей меткостью и в большинстве случаев представляют для нас лишь досадную помеху, но устранять ее все-таки нужно. К сожалению, это означает, что кому-то из нас сейчас придется выступить в роли приманки.
— Я голосую за салажонка, — заявил Зиберс, со злой усмешкой глядя на Ларна. — Он все равно погибнет, а кто знает, вдруг гретчу повезет.
— Как мило с твоей стороны сразу записать его в добровольцы, — опять ухмыльнулся Давир, прижав приклад лазгана к плечу и направив его ствол в сторону подозрительной воронки. — Особенно сейчас, когда, если мне память не изменяет, именно твоя очередь быть приманкой для снайпера. Так что заткни свой поганый рот и милости прошу из траншеи. Позаботься также о том, чтобы у гретча была куча возможностей в тебя выстрелить. Чтобы стрелять наверняка, мне нужно ясно видеть цель.
Невесело пробормотав себе что-то под нос, Зиберс взял лазган и положил ладони на бруствер ближайшей к нему окопной стены. Подарив Ларну на прощание полный ненависти взгляд, он подтянулся на руках и выпрыгнул из окопа. Как только его ноги коснулись земли, Зиберс очертя голову бросился бежать. Низко пригнувшись, выписывая зигзаги, он рванул в сторону ближайшего стрелкового окопа и, как только смог, бросился в глубину спасительного укрытия.
— Нет, — пробормотал Давир, не переставая сквозь оптику прицела вглядываться в воронку. — Он так и не высунулся. Возможно, наш приятель умнее, чем мы думали. Или, может, он подумал, что Зиберс для него слишком костлявая и невзрачная цель? Как бы то ни было, а возможности выстрелить я не получил.
— Зиберс! Еще раз! — крикнул Учитель, махнув рукой в сторону соседнего окопа.
Изобразив на лице крайнее недовольство, что было видно даже на расстоянии, Зиберс повторно выпрыгнул из окопа и, снова петляя, побежал к следующей линии траншей.
— Он шевельнулся, — сообщил Булавен, глядя на воронку в бинокль. — Похоже, заглотнул наживку.
— Спокойно, — прошипел Давир. — Ты меня отвлекаешь…
