– Я и то и другое, – отвечал я мадам Цуцулькевич. – Видите ли, мэм… Мы давно знакомы с Жаком и даже воевали вместе. Это была спецоперация, и я выступал под именем Сэма. С тех пор Жак меня так и называет.
– Да? – ехидно заметила Жужу. – А как вы объясните все эти железяки, от которых отскакивали пули? Мне почему-то кажется, что вы не впервые с ними сталкиваетесь, а?
– Послушайте, мэм, давайте договоримся: через некоторое время, если все будет в порядке, я вам объясню – что и как, ладно? Сейчас я просто не могу, и не пытайте!
– Оки-доки, – удивительно легко согласилась мадам. – Но только обязательно. Хотите блинов?
В просторной и светлой лавке проворный Клайд – высокий, тощий парень в клетчатой рубахе, линялых зеленых портках и в огромных черных очках – помог нам обзавестись всем необходимым в самые краткие сроки. В тесной примерочной я избавился от изрядно загрязнившегося, в двух местах порванного комбинезона и натянул новенькие черные джинсы, черную же простую футболку, а также темно-коричневый замшевый пиджак. Сменившая меня Жужу тоже выбрала джинсы – видимо, роскошные клокардские платья ей уже наскучили – и свободную блузку приятного голубого цвета, которую в джинсы заправлять не стала.
– Другое дело, – оценил Клайд, протягивая ей вполне достойную шляпу. – Оружие, мэм?
По части оружия в лавке был огромный выбор, и я стал обладателем двух девятимиллиметровых «беретт» – привычной, девяносто второй и девяносто третьей-эр, с откидной передней рукояткой, удлиненным стволом с компенсатором и магазином на двадцать патронов. Все это хозяйство я разместил в надетой под пиджак сбруе из мягкой кожи. Для Цуцулькевич нашелся ее любимый «бэби игл». Наполнив карманы запасными магазинами, мы готовы уже были покинуть гостеприимную лавку, как Жужу углядела в углу небольшую стойку с ноутбуками и метнулась к ней.
– Да, это правильно, – согласился я и двинул следом. В конце концов, Жужу молотит по клавишам совершенно не глядя и попадает именно туда, куда надо. От этого много пользы можно получить. Я, в свою очередь, прикупил пару мобильных телефонов.
– Во! Другое дело! – воскликнул при виде нас и Леклер. Вид у него был очень деловитый, ибо Жак метал на стол: в руках он держал две огромные тарелки, на которых громоздились всякие помидоры с огурцами и прочие полезные организму овощи. – Прошу! Прошу!
За домом у выложенного камнями очага произошли некоторые положительные изменения: Леклер прибарахлился основательным дубовым столом, ножки которого вкопал в землю; по обе стороны от стола устроил широкие лавки, также вкопанные в землю, а во главе – укоренил исполинское кресло-качалку, явно назначенное исключительно для Жакова зада. Рядом с креслом стоял небольшой приземистый холодильник и на нем несколько коробок с сигарами: Леклер был неизменен в желании иметь под рукой все необходимое.
На столе красовалось полно всякой закуски, высились ряды разнообразных бутылок, а на вертеле над очагом доходил до полного ума дежурный поросенок.
– У! Сила! – польстил я Леклеру, приближаясь к этому великолепию. – Жак, я поживу у тебя с недельку.
– Расширяемся. Положение обязывает, – прогудел тот, пристраивая на стол тарелки. – Конечно, живи сколько хочешь!
Мадам Цуцулькевич на ломящийся от яств стол не отреагировала: ее мысли были заняты вновь обретенным компьютером. Присев на уголок исполинской скамьи, она расчистила перед собой квадрат свободного места, установила на него ноутбук, откинула крышку и – дальше все пошло по накатанной колее: телефон, мышь (прозрачных у Тима не нашлось), дозвон…
– Мэм, что вы делаете? – позволил себе поинтересоваться я. Леклер же сочувственно покачал головой и отвернулся к поросенку.
– У меня есть пара неюзанных серваков с софтом про запас, – с милой улыбкой стуча по клавишам, отозвалась Цуцулькевич. – Сейчас солью немного полезных прог и жить будет веселее, а то машина совсем голая.
Я поймал выразительный взгляд Леклера и пожал плечами: каждому – свое. Если учесть, сколько тут у нас психов на свободе разгуливает, – пора уже отвыкнуть чему-то удивляться. Пора.
Обед прошел в теплой, дружественной обстановке: разгоряченный встречей Леклер был в ударе, тосты следовали один за другим, эрготоу охладился достаточно, поросенок попался на редкость вкусный, и даже Жужу, постучав-постучав, наконец принюхалась и – потребовала текилы…
– Сэм, – придвинулся ко мне Леклер. Обед несколько затянулся: еплая ночь уже властно легла на кусты и пальмы, как сумасшедшие орали цикады, и лишь пламя выгорающего костра еще вяло боролось с темнотой. – Послушай-ка, Сэм… – Он покосился на сладко спавшую на скамье, рядом с ополовиненной бутылкой текилы мадам Цуцулькевич. – Между прочим, я тебя сегодня по телевизору видел. За полчаса до того, как вы прилетели. Я ничего такого не имею в виду, но… – Бравый Жак покосился в свой стакан и отправил остатки эрготоу в глотку. Звучно крякнул и тряхнул башкой. – Что ты скажешь по поводу того, что тебя двое? Я-то не против, у тебя работа такая, но… ты знаешь, эти обыватели, они могут тебя не так понять. Видишь ли… – Нетвердой рукой он нащупал сигару. – Обычно так не бывает, чтобы одного человека было сразу двое. Двое – это перебор. Ты не находишь?
– Жак! – отвечал я, оторвав наконец голову от стола. – Жак, ты чертовски прав. Двое – это слишком. Я терпеть не могу, когда такое случается. Ну… ты помнишь – роботы и все такое…
– А! Я так и знал! Этот… как его, гада? Вайпер! Он и из меня робота сделал, но ты оказался настоящим другом и его застрелил! – Леклер хлопнул меня по плечу, отчего я чуть не свалился со скамьи. – И что ты думаешь по этому поводу предпринять? Ты же не собираешься оставить все как есть?
– Ни в коем случае! Я по этому поводу так много думаю, особенно думаю предпринять, что просто голова… пухнет. Уже всего столько напредпринимал, вот она знает, но совершенно ясно, что… как есть это оставлять ни в коем случае нельзя! Надо еще! – Я рассеянно поискал на столе пиво, не нашел и с риском для жизни навестил холодильник. – Жак… Эта проклятая бутылка… Что обычно делают, чтобы ее открыть? Что для этого предпринимают?
Леклер со второй попытки ухватил бутылку и походя избавил ее от крышки вместе с горлышком. Некоторое время глубокомысленно смотрел на текущую по пальцам пену.
– Забавно… – наконец решил он. – В последнее время делают какие-то удивительно хлипкие бутылки. Я тебе говорю, Сэм: не бутылки, а черт знает что!.. Так о чем мы, собственно? – И широким взмахом Жак отправил пиво в ночь.
Из темноты раздался болезненный вопль.
– Во! – Леклер воздел толстый палец к звездам. – Ты слышал, Сэм, ты слышал? Там кто-то есть!
– Определенно есть, Жак! – подтвердил я уверенно, а ведь вы знаете, что с наблюдательностью у меня все в порядке. – Он кричал!
– А вдруг это тоже ты? Еще один?
– Есть только один способ проверить. Давай его поймаем?
– Давай! – И поскольку у Леклера слово еще никогда не расходилось с делом, он тут же вскочил и ринулся туда, откуда, по его мнению, кричали, а я заинтересованно, но гораздо менее твердо (похоже, действительно старею) последовал за ним.
