– Спасибо, кстати, что пополнил запасы пива! – напоследок поблагодарил я и пошел прочь из кухни в ванную, где с помощью «Фантомаса» сделал из себя самого натурального хасида, с Сэмивэлом Дэдлибом ничего общего (ну кроме горячего, стремящегося к правде и справедливости во всем мире сердца, конечно) не имеющего.
Что еще?
На скорую руку я убрал останки псевдо-Дройта в полиэтиленовый мешок и засунул его в большой холодильный шкаф в гараже: кто знает, вдруг для опытов каких понадобится? После чего с полезной сумкой на плече покинул свой дом через черный ход, прошел по параллельной улице до угла, свернул и оказался у магазина «Бэнки».
Тут происходили весьма интересные события.
Перед входом двое служащих охраны магазина крутили руки Джону Поликарповичу Мозговому; мощный старец усиленно вырывался, оглашая улицу пронзительными, исполненными подлинного страдания воплями «ветерана обижают! сироте прохода не дают!» – а по улице в разные стороны шустро разбегались старцы из его команды: отягощенные ухваченным в охапку добром, они тем не менее неслись так быстро, что преследующие их с криками «держи вора!» продавцы и охранники безнадежно отстали. По всей вероятности, при виде забытого изобилия товаров народного потребления мудрота старцев зашкалила и они принялись хватать все подряд. А теперь спешили удрать подальше с добычей.
С ревом подкатило несколько патрульных машин, из первой выскочил сержант Майлс с «Томпсоном» наперевес и уткнул ствол в лицо господину Мозговому, а остальные поспешили за улепетывающими старцами. Джон Поликарпович испустил трагический хрип «убивают!!!», поджал ноги, пытаясь упасть наземь, – и повис, мученически закатив глаза, на руках у охранников.
Щелкнули наручники и главный старец упокоился на заднем сиденье машины; некоторое время он сидел тихо, зажмурившись, потом приоткрыл один глаз, убедился в том, что пока еще жив, и забарабанил в стекло, пуча глаза: «Пустите старичка убогого!»
Я покачал головой и проследил, как Поликарпыча увозят в управление. Вороватый, жадный старикан, но мне он отчего-то стал симпатичен. Ведь удавится, а штраф платить не будет, так и просидит за решеткой все те месяцы, которые отмерит щедрой рукой судья. Пропадут без него и его удивительной мудроты старцы – или, что хуже, разбредутся в поисках кефира насущного по округе, осядут в табачных зарослях или на большой дороге. Да и эти – которые разбежались и догнать их нет никакой возможности – если они прознают, что предводитель попал в кутузку, то могут по наивности влиться в ряды рахиминистов.
Этого допустить было нельзя, и я неторопливо пошел пешком следом за машиной, на площадь дю Плесси.
Когда я туда добрался, господин Мозговой был уже обыскан, лишен неположенных в заточении предметов (я живо представил себе картину, как с Джона Поликарповича снимают его многочисленные перстни; одного такого вполне хватило бы для безбедного существования всей своры старцев в течение полугода! наверное, весь отдел сбежался, держало же старца человека три минимум), зафотографирован, дактиласкопирован, запротоколирован и водворен в узилище; но его трагические, надрывные крики – тяжело далась старцу разлука с любимыми вещами! – отчетливо были слышны уже на улице.
Я подошел к стойке дежурного и смиренно потупился.
– Что вам угодно, сэр? – поднял на меня от бумаг глаза Зак Стивенс, неплохой парень и отец четверых детей. – Внимательно слушаю.
– Мне бы по поводу задержанного недавно мистера Мозгового осведомиться, – сообщил я удивительно писклявым голосом, который без труда синтезировал модулятор на горле.
– А что там с мистером Мозговым?
– Он находится здесь?
– Здесь, здесь, где же еще? – Стивенс поморщился и мотнул головой в сторону коридора, откуда доносились стенания Поликарпыча. «Засадили старичка в темницу! Морят голодом и холодом! Обобрали до нитки! Последнее сиротское добро отняли! Мудроту бесчестию предали! Над идеалами глумятся!» – упивался прелестями заточения разносчик идеи мудроты.
– Я хотел бы заплатить за него штраф и способствовать скорейшему освобождению этого достойного человека.
Стивенс посмотрел на меня как на полного психа, покачал головой, но все же пошел к начальству.
Мозговой и его старцы умудрились расхитить товаров на без малого полторы тысячи долларов; еще в семьдесят пять обошлось мне большое зеркало, в которое сослепу вошел старейший член краболовецкой артели; уплатив деньги и получив квитанцию, я присел на скамеечку в ожидании узника.
Для начала в управлении сделалось тихо: пораженный негаданно нахлынувшей свободой заключенный перестал оглашать длинный перечень своих обид. После в отдалении послышались шаги и возбужденное бормотание: то господина Мозгового вели по коридору к месту выдачи изъятого добра. Потом, очевидно, настал час приема вещей по описи; процесс сопровождался возгласами «подменили! подменили! ах нет, ошибся, простите старичка убогого…» и снова «подменили! подменили!» – Джон Поликарпович целиком и полностью отдался действу, получал свои вещи вдумчиво, тщательно и очень долго. Наконец что-то неразборчиво, но грозно рявкнул сержант Майлс, но сделал это явно напрасно, потому что Поликарпыч тут же разразился длинной тирадой, в которой для начала перечислил свои основные горести, а в завершение укорил собравшихся в том, что они хотят сиротинушку обобрать и обездолить, присвоить себе его скарб, а старичку убогому подсунуть вместо хороших вещи плохие и подержанные, для чего пускаются во всякие уловки мерзкие.
Наконец с барахлом было покончено и Стивенс за локоток вывел ко мне неугомонного старца: Мозговой локтем прижимал к боку объемный пакет из плотной коричневой бумаги – там покоилось изъятое при обыске имущество – на ходу пробуя зубом подлинность перстней, которые спешно нанизывал на пальцы.
– Получите! – облегченно кивнул мне Стивенс, подталкивая Поликарпыча в спину.
Несколько секунд тот смотрел на меня недоуменно, с подозрением, потом резво шагнул и крепко обнял.
– Брат яурэй! Благодетель! – бормотал он, не забывая в то же время тестировать последний перстень. – Выручил старичка немощного из узилища! Исторг из бездны страдания! Освободитель ты мой! – Потом резко отстранился и, зыркнув по сторонам, предложил шепотом: – Пойдем поскорее отсюда, из места этого поганого, а то, не ровен час, передумают ироды, сызнова заломают старичку белы рученьки, отберут назад кровное, – и поспешно засеменил к выходу.
Могучий старик.
22
Избавиться от господина Мозгового оказалось гораздо труднее, чем его освободить, а мне надо было вернуться на ранчо Леклера, поскольку рисковать дальше, торча в Тумпстауне, я не хотел: скоро отсутствие сигналов – а если нам с Жужу первым делом воткнули по маячку, то уж модели «би» должны быть ими просто нашпигованы – и удивительное молчание выдававшего себя за Дэдлиба клона Дройта будет обнаружено, его начнут искать, поднимется незримая волна беспокойства и… Кто знает, что у Вайпера и компании предусмотрено для подобных случаев. В городе хватает конечно людей с пейсами, но мало ли что. К тому же полезная сумка теперь со мной – пора убираться.
