Книга Японский городовой, страница 16. Автор книги Юрий Бурносов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Японский городовой»

Cтраница 16

Слушая, как перекликаются негры-матросы, Николай открыл черепаховый портсигар и вынул папиросу. Сладкий дым успокоил его, да и дельфины куда-то исчезли. А ведь всего этого могло сейчас и не быть… Тогда, по возвращении из Евпатории, Гумилев решился на самоубийство, и слава богу, что стопы направили его в курортный Турвиль. В мутной Сене, по которой плыли среди гнилых барж мертвые крысы и фекалии, топиться было неприятно, недостойно поэта; то ли дело светлые волны Атлантики!

Гумилев бродил, как потерянный, среди турвильских скал, ища в себе сил войти в море и не выходить никогда. Видимо, он выглядел весьма подозрительно — иначе как объяснить то, что местные жители приняли его за клошара и вызвали полицейских? Те, впрочем, отнеслись к юноше по-доброму: успокоили, напоили чаем с коньяком и посадили на поезд, идущий обратно в Париж.

Видимо, это был знак судьбы, как и чертовы дохлые дельфины. Но в Россию Николай возвращаться не стал. Он поехал в Африку.

И теперь их корабль болтался на рейде, и в ожидании разнообразных таможенных и прочих процедур команда затеяла ловить акулу. Старший помощник капитана отдавал распоряжения, а матросы уже забрасывали через борт громадный крюк с десятью фунтами гнилого мяса, привязанный к крепкому канату. Вместо поплавка использовалось бревно, на которое теперь внимательно смотрели и сами ловцы, и пассажиры в ожидании кровавого развлечения.

Ждать пришлось не менее трех часов, пока в глубине наконец не промелькнула мрачная тень сажени в полторы длиною. Бревно нырнуло в воду.

— Тащи! Тащи! — закричал старший помощник по-французски. Гумилев бросился на помощь матросам, схватив толстый канат, но тот вышел неожиданно легко — акула сорвалась и разъяренно металась теперь вокруг судна, заглотив приманку. Негры чертыхались, размахивая руками.

— Бросайте! Скорее бросайте снова! — скомандовал старший помощник.

На сей раз акула вцепилась в добычу крепко-накрепко; матросы потянули, и над водой показалась круглая лоснящаяся голова с маленькими злыми глазками. Акула бешено вертелась, колотила хвостом о борт корабля, и старший помощник пять раз подряд выстрелил в нее из револьвера, после чего тварь затихла, хоть и продолжала щелкать зубами.

Привязав нож к длинной палке, помощник капитана сильным и ловким ударом вонзил его ей в грудь и, натужившись, довел разрез до хвоста. Полилась вода, смешанная с кровью, розовая селезенка аршина в два величиною, губчатая печень и кишки вывалились и закачались в воде, как странной формы медузы. Акула сразу сделалась легче, и ее без труда вытащили на палубу. Корабельный кок, вооружившись топором, стал рубить ей голову. Кто-то вытащил сердце и бросил его на пол. Оно пульсировало, двигаясь то туда, то сюда лягушечьими прыжками. В воздухе стоял запах крови.

Акуле отрубили челюсти, чтобы выварить зубы, а остальное бросили в море, хотя Гумилев слыхал, что акулье мясо весьма вкусно, если его умеючи приготовить. Впрочем, совсем скоро и команда, и пассажиры должны были сойти на берег — а в Джибути явно можно было угоститься чем-то получше акульего мяса.

Город Джибути лежал на африканском берегу Аденского залива к югу от Обока, на краю живописной бухты. На большинстве географических карт в те времена был обозначен только Обок, но на деле он потерял всякое значение, потому что там жил всего лишь один европеец, а в Джибути — триста; положение и статус здешних городов определялись именно количеством европейцев. К тому же сейчас активно строилась железная дорога Джибути — Аддис-Абеба, и Гумилев как раз наблюдал, как с парохода сгружают поблескивающие на солнце рельсы и железные шпалы.

— Железные — чтобы не сожрали термиты. Одна из немногих умных вещей, которая пришла им в голову… А вообще-то жаль, что здесь распоряжаются французы, — сказал поручик Курбанхаджимамедов, стоявший рядом. — Они обыкновенно очень небрежно относятся к своим колониям и думают, что исполнили свой долг, если послали туда несколько чиновников, совершенно чуждых стране и не любящих ее…

Поручик Курбанхаджимамедов ехал в Абиссинию с некоей миссией, о которой предпочитал не распространяться, хотя во всем остальном был весьма открытым и приветливым человеком. Впрочем, в разговоре Курбанхаджимамедов обмолвился, что его ждет встреча с Булатовичем, известным исследователем Африки, гусарским офицером, а ныне монахом-схимником, которого отправил в четвертую экспедицию по Абиссинии сам император Николай Второй. Гумилев не раз зачитывался книгами Булатовича — «С войсками Менелика II», «От Энтото до реки Баро», а томик «Из Абиссинии через страну Каффа на озеро Рудольфа» и сейчас лежал в саквояже. Втайне поэт надеялся, что ему удастся встретиться с Булатовичем лично.

С поручиком же Гумилев познакомился, когда сидел на верхней палубе и читал «Балладу Редингской тюрьмы» Оскара Уайльда. Смуглый горбоносый поручик возник рядом и спросил безапелляционным тоном:

— Что читаете, юноша?

Повертев в руках книгу, он вернул ее со словами:

— Не читал и не стану. Говорят, этот Уайльд — мерзкий содомит. [9]

Гумилев тут же пустился в возражения, поручик проявил неожиданное знание литературы вкупе с твердейшими моральными устоями; после довольно длительного спора они, можно сказать, и подружились, особенно когда Гумилев упомянул Булатовича.

— Однако берите же свои вещи, юноша, — сказал Курбанхаджимамедов, бывший всего лет на пять старше Гумилева. — Прибыло ландо.

Под «ландо» поручик подразумевал многочисленные весельные ялики, собравшиеся вокруг судна. В яликах восседали обнаженные сомалийцы, которые кричали, привлекая к себе внимание пассажиров, ссорились и дрались между собою, распевали песни и ухитрялись даже закусывать во время своей работы. Через минуту Курбанхаджимамедов, Гумилев и их нехитрый скарб уже покачивались на волнах, а ялик направлялся к плоскому берегу, на котором белели разбросанные там и сям дома. Особенно выделялся губернаторский дворец, выстроенный на высокой скале посреди сада кокосовых и банановых пальм.

Отель Des Arcades, в котором остановились путешественники, был вполне приличным не только по местным меркам. Поручик оставил Гумилева в номере, а сам отправился побеседовать насчет транспорта и вернулся весьма недовольным: в Аддис-Абебу не шел в ближайшие дни ни один караван.

— Я распорядился насчет лошадей и поеду завтра один, — решительно сообщил Курбанхаджимамедов, откупоривая бутылку арманьяка.

— Я с вами, — торопливо сказал Гумилев.

— Юноша, вы хоть раз были в пустыне? Вы представляете себе, что такое эта поездка? А разбойники-арабы? Да и вообще вы умеете ли ездить верхом? Я говорю не о вольтижировании в манеже, а о дальних переходах…

Обижаясь, Николай тотчас же рассказал поручику, что проехать верхом может при надобности столько, сколько угодно, что разбойников не боится и тотчас пойдет и купит себе револьвер для таких случаев, что в пустыне он не был, но разве не в том же положении находится и сам поручик, который в Абиссинии впервые?!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация