— Руки! Я ясно сказал: руки вверх!
Тон медленно поднимает руки над головой. Четверо спереди, трое сзади. Семеро. В полной боевой защите поверх черных форменных комбинезонов. Лазерные пистолеты и скорчеры. Прозрачные шлемы из эбриллитового сплава. Стилизованные черные черепа на висках. Элита, блин. Спецбатальон «Ногт-да» — «Сыновья Ногта», подчиняющийся непосредственно руководителю военной хунты. Для лейтенанта Брусилова это слишком много. Для наследника трона Дилайны — раз плюнуть. В колодец. Потому что активация браслетов чревата непредсказуемыми последствиями: либо и станцию, и мой корабль — к чертовой матери, либо станцию — к чертовой матери, а на своем корабле я получаю толпу безумцев, буйно помешанных на своей энергии и не знающих, куда ее применить. Либо они перекалечат и поубивают друг друга, либо… сообразят, что все свои, и кинутся на поиски «чужих», чтобы выместить всю злобу и жажду мести, накопившиеся за эти годы. А «чужие» вот они, под боком, и искать долго не надо — три верийских крейсера с верийскими же экипажами. Моим лордам даже в полубезумном состоянии на них потребуется две с половиной минуты. Чтобы разнести в клочья. Мне даже не придется объясняться с Джерадой. Потому что станцию… к чертовой матери. Вместе с главным героем шоу.
Одна из фигур в черном медленно приближается, сверкая лысиной сквозь прозрачный шлем.
— Ирикхада-ногт-да, — предостерегающе скрежещет другая. — Не повторяй делихонской ошибки.
— Что ты предлагаешь? — отлаивается первый.
До чего же противный язык! Надеюсь, им в голову не придет, что я понимаю.
— Я предлагаю, чтобы никто не выскакивал у нас из-за спины. Обеспечить полный кворум для принятия взаимовыгодного решения.
— Эрейнхада-ногт-да! Заткнись. Или выражайся понятнее.
— Выражусь.
Темноволосый ситиец злобно взвизгивает в коммуникатор.
Ого, сейчас у нас действительно соберется кворум. Придется потесниться. Зато буду знать, сколько моих верийцев осталось в живых. Загадаю так: больше десятка — не буду взрывать станцию, меньше — взорву, ровно десять — потерплю маленько. Я лорд Дилайны, наконец, или где? Имею право на волюнтаризм и игру с вероятностью в чистом виде. Опаньки! Восемь человек. Не, не буду взрывать станцию. Передумал.
В командном отсеке становится людно. Тон, сузив глаза и по-прежнему держа руки над головой, прикидывает количество ситийцев. То, что перед ними не регулярный гарнизон станции слежения, стало ясно с самого начала. Когда они с ребятами вломились в оружейную камеру и напоролись на плотный огонь изо всех дыр, а в коммуникаторе раздались звуки, свидетельствующие о том, что и остальные две высадившиеся группы нашли себе на голову приключений. Значит, ситийцы знали, по крайней мере, предполагали…
Госпааади, боже мой, что, интересно, они могли предполагать, если их здесь… не меньше двадцати? И человек тридцать мы уложили. Получается, ситийцы сделали двойную заброску. Их тяжелые крейсеры — смертоносное чудо военной техники — не могут тянуть через пространственный переход больше двадцати человек. Срабатывает «эффект наблюдателя». Гораздо хуже оснащенный орудиями убийства земной космокрейсер типа «Альтеи» легко переносит через пространственные барьеры десяток членов команды вкупе с пятьюдесятью пассажирами. Ситийцам же просто не хватает энергии.
Страшно подумать, что было бы, если бы к их оголтелому стремлению подчинять себе все живое и мертвое во Вселенной, обеспеченному по самое не могу разнообразнейшими средствами индивидуального, группового и массового поражения, добавить возможность сажать на военные корабли хотя бы в два раза большие экипажи. Ни для кого не было секретом, что баланс сил в Конфедерации держался в первую очередь на неспособности ситийцев создать оружие, преодолевающее пространственный барьер, и на отсутствии в их распоряжении источников энергии, позволяющих перебрасывать на огромные расстояния большие массы людей, готовых оружием стать.
Темноволосый кого-то безумно напоминает. На кого он похож, этот злобно зыркающий из-под защитного шлема ублюдок? На кого он похож? И как быстро проскользнул за спину, скажи пожалуйста.
— Уведите всех.
И он у них самый главный. Вон как быстро все подобрались и выталкивают моих бойцов в шею, освобождая, очевидно, пространство для переговоров. Хорошо, что у меня верийцы, а не земляне или делихоны. Эти ребята спокойные, не будут переть на рожон. Достаточно одного небольшого кивка, который, конечно, ситийцы заметили, чтобы они дали себя увести, организованно и без лишнего хая. Второй командир ситийцев явно расположен остаться. Ого, какая красноречивая дуэль взглядов! Но я все равно ставлю на жгучего брюнета. И правильно делаю, потому что лысый что-то злобно шипит ему на ухо и вываливается в коридор вслед за своими подчиненными. Вот мы и одни.
— Сядьте, поговорим. Я полковник ситийской армии Эрейнхада-ногт-да.
Антон усаживается на кресло, закидывает ногу на ногу с самым беззаботным видом:
— Ты не ситиец. Ситийцы так не воюют.
Полковник Эрейнхада усмехается:
— Верно. Ситийцы воюют совсем не так. Рисковать станцией и своими людьми не их метод. Их фетиш — безнаказанность. Ударить так, чтобы тебе не могли ответить. Иначе в чем смысл содержания такого громоздкого военного аппарата, который разрабатывает, планирует, осуществляет? Но Ногт знал, что с Вами это не сработает. Поэтому и послал меня.
Да, у меня с самого начала было ощущение чего-то близкого и родного. Будто я не с ситийцами воюю, а сам с собой. И в то же время с ситийцами. А где же твои крылышки, моя прелесссть? Зато внутреннее время на месте. Ухх, какое внутреннее время! Разобраться с ним один на один, не подключая браслетов, действительно не получится. В смысле — разобраться военным путем. Но кто сказал, что мы собираемся махать кулаками?
— Я тебя слушаю, Эрейнхада.
— Чтооо?
— Я тебя очень внимательно слушаю. Что ты хотел попросить?
— По-моему, Вы не совсем понимаете свое положение. У меня более выгодная позиция. Единственное, что Вы реально можете предпринять, — это взорвать станцию. А Вы ее не взорвете.
Полковник замечает, что говорит «Вы», тогда как собеседник обращается к нему на «ты». Это раздражает, но Эрейнхада ничего не может с собой поделать. Он и так строго контролирует себя, чтобы не брякнуть не к месту: «Ваше Величество». И не может заставить себя усесться в кресло напротив Тона.
— Ошибаешься, — в зеленых глазах отражаются лампы дневного света. — Если ты то, что я о тебе думаю, я взорву станцию. Ты очень опасен. Не только для Дилайны. Которой нет — уже или еще, неважно. Ты — непосредственная угроза для Аккалабата — единственного места Вселенной, где мне помогли, где понимают и принимают меня таким, как я есть. Я взорву себя, и станцию, и корабль со всеми своими лордами, чтобы уничтожить тебя — с твоей энергией ненависти, с ситийской военной машиной за спиной, с твоими знаниями об Аккалабате, которые ты готов продавать во вред ему, с твоими боевыми навыками, с внутренним временем почти как у Дар-Халема. Что у нас получится на Дилайне — неизвестно, а для Аккалабата ты реально представляешь опасность. Если последнее, что я могу сделать в жизни, — это перекрыть тебе кислород, мне этого достаточно. И потом — я в долгу перед лорд-канцлером Аккалабата.
