— Когда ты перестанешь сопротивляться своему новому положению, тому, каким ты стал, — сказала Юнона, — когда ты смиришься с тем, что отныне ты — кимек и часть нашей новой империи, только тогда смогу я показать тебе альтернативы этим ощущениям. Так же как легко вызвать чувство боли, так же легко возбудить и центры удовольствия — и поверь мне, это доставляет весьма большую радость. Я помню восторги секса в те дни, когда была еще заключена в человеческий облик — я часто предавалась любви до наступления эпохи титанов, — но потом мы — я и Агамемнон — разработали новые методики вызова ощущений, и они по силе превосходят все, что могут испытывать реальные люди. Я просто сгораю от нетерпения показать тебе эти вещи, малыш.
Странные посредники-неокимеки, которые некогда, будучи людьми, ухаживали за когиторами, занимались своими делами, лишенные мужества и подчинившиеся своей участи. Они привыкли к новому положению, но Квентин поклялся себе, что никогда не сдастся и не покорится. Ничего на свете он не желал больше, чем убить всех кимеков, даже если при этом он и сам найдет свою смерть. Это его больше не волновало.
— С добрым утром, малыш. — Слова Юноны гулким эхом отдались в его мозге. — Я снова пришла поиграть с тобой.
— Лучше поиграй с собой, — ответил он. — Я мог бы предложить тебе множество развлечений, но они невозможны по чисто анатомическим причинам, вернее, по причине отсутствия таковых. У тебя же нет больше органического тела.
Юноне показались забавными такие слова.
— Но, кроме этого, мы освободились и от изъянов и недостатков, присущих органическим телам, мы освободились от их слабостей. Мы ограничены только нашим воображением, так что для нас просто не существует понятия «анатомической невозможности». Хочешь попробовать чего-нибудь необычного и приятного?
— Нет.
— О, поверь мне, все это было бы просто невозможно, останься ты в своем старом теле. Я гарантирую, что тебе понравится.
Он попытался отказаться, но Юнона уже подошла к нему и принялась своими членистыми руками колдовать со стержнями, прикладывая к мозгу необходимые раздражения. Внезапно Квентина захлестнула волна экзотического, приятного ощущения, приятного настолько, что захватывало дух. Он не удержался и застонал. Он даже не смог потребовать, чтобы Юнона прекратила эту сладкую пытку.
— Самый лучший секс — это порождение нашего воображения, вот в чем все дело, — говорила между тем Юнона. — Сейчас ты одно лишь чистое сознание… мое сознание.
Она снова пронзила его током, и Квентин почувствовал, что тонет в лавине экстаза еще более невыносимого, чем боль, которую они навязывали ему в виде наказания после пленения.
Квентин вспомнил о Вандре. Как красива, как жизнерадостна она была, когда они в первый раз любили друг друга. И несмотря на то, что уже несколько десятилетий у него не оставалось ничего, кроме воспоминаний, словно ленточка, оставшаяся от бесценного подарка, у него не было ни малейшего желания ни в какой форме заниматься сексом с этой страшно уродливой бабой-титаном, хотя все это и было чисто мысленным опытом. Такой секс был бы постыден и унизителен.
Юнона ощутила суть его реакции.
— Если хочешь, сейчас тебе станет еще лучше.
Это было похоже на какое-то волшебное пробуждение от жуткого сна. Квентин снова ощутил себя обладателем своего призрачного теперь тела, он увидел воочию фантомы окружающей действительности, образы прошлого.
— Я могу всколыхнуть твою память, оживить твои воспоминания, материализовать мысли, спящие в твоем мозге.
Когда волна немыслимого оргазма унесла с собой Квентина и сотрясла основу его сознания, он не видел никого и ничего, кроме Вандры, молодой, здоровой и живой, а не такой, какой он наблюдал ее в течение последних тридцати восьми лет в Городе Интроспекции.
Снова видеть ее своим мысленным взором уже доставляло ему больше наслаждения, чем все стимулы, которые Юнона, играя, с садистским удовольствием разряжала в его несчастный мозг. Квентин потянулся к Вандре, и в этот момент Юнона, как истинная садистка, оборвала поток импульсов, снова подвесив сознание Квентина в черной, непроницаемой темнице. Он перестал видеть даже женщину кимека в холодном помещении.
Доносился лишь ее насмешливый и одновременно соблазняющий голос.
— Понимаешь, ты должен добровольно присоединиться к нам, Квентин Батлер. Разве ты не видишь преимуществ быть кимеком? Мы можем делать очень много разных вещей. Возможно, в следующий раз я добавлю в игру мой образ, и мы замечательно проведем время.
Квентин не имел возможности закричать, чтобы она убралась прочь и оставила его в покое. Он оставался в подвешенном состоянии неопределенно долгое время, будучи совершенно дезориентированным, и гнев его наталкивался на непреодолимый барьер.
Он снова и снова проигрывал в уме то, что только сейчас пережил, он желал снова быть с Вандрой так, как это было совсем недавно. Это была извращенная мысль, но она завладела его умом настолько сильно, что он пугался и испытывал восторг одновременно.
Эта пытка, казалось, продолжалась столетия, но Квентин понимал, что его стремление ухватиться за реальность и время сомнительно. Единственный якорь, который все еще связывал его с действительностью, — это его предыдущая жизнь, служба в армии Джихада — и его яростное желание напасть на титанов и причинить им хотя бы малую толику страданий, которые они причинили ему.
Оказавшись жертвой, лишенной тела, он не мог бежать, не мог даже думать об этом. Нет, он не станет пытаться это делать. Он перестал быть человеком, он утратил свое тело и никогда не вернется к прежней жизни. Он не хотел больше видеть ни семью, ни друзей. Пусть лучше историки напишут, что он погиб от рук титанов на Валлахе IX.
Что подумает Фейкан, если увидит своего доблестного отца в виде голого мозга, плавающего в странной банке? Даже Абульурд устыдится, если увидит его сейчас… а что говорить о Вандре? Несмотря на ее растительное существование, может быть, и она придет в ужас, если увидит его в образе кимека.
Квентин был заточен на Хессре, а титаны старались выбить из него мысли, чувство верности и старые привязанности. Невзирая на все попытки противостоять им, он не был полностью уверен, что ему удается утаивать от них свои сокровенные мысли. Если Юнона могла одним движением отключать его внешние сенсоры и внушать ему мнимые изображения и ощущения, то как он мог быть уверенным в самом себе?
Наконец кимеки перенесли его в малую ходильную форму, такую же, какую неокимеки использовали для выполнения домашней работы в башнях Хессры. Юнона подняла свои механические членистые руки и поместила емкость с мозгом Квентина в специальное гнездо в корпусе неокимека. С помощью мелких пальцев она подключила стержни, соединившие двигательные центры мозга с механическими конечностями.
— Многие наши неокимеки считают этот момент временем своего возрождения. Это происходит, когда они делают свои первые шаги в новом теле.
Хотя голос его теперь был подключен к громкоговорителям, Квентин в ответ промолчал. Он вспомнил тех жалких, заблудших людей с Бела Тегез, которые могли быть спасены; вместо этого они напали на своих освободителей, призывали Юнону и даже предавали собственных товарищей — лишь бы превратиться в неокимеков — таких, каким теперь, против своей воли, стал он сам.
