— Вы собираетесь это отрицать? Мне трудно найти оправдания даже для себя, но верховный башар Атрейдес приказал мне постараться. — Он ненавидел слова, которые произносил, и себя за то, что говорил. — Стать кимеком никогда не было моим желанием. И вы не могли надеяться, что я легко с этим смирюсь… хотя теперь я начинаю видеть определенные преимущества.
— Я знаю, как упрямы могут быть мужчины. Я провела тысячу лет с Агамемноном. — Юнона снова весело рассмеялась.
Для участия в операции Квентину выделили маленькую ходильную форму с манипуляторами; этот механический корпус не мог представлять для Юноны с ее мощным механическим телом с более сложным устройством никакой угрозы. Она была титаном и легко могла сокрушить любого неокимека.
Пока монахи-неокимеки стерилизовали хирургические инструменты, Юнона принялась с удовольствием рассказывать Квентину, как привезут Атрейдеса и как будут укладывать его на стол.
— Я рассчитывала провести ему анестезию, чтобы мне было легче оперировать. Однако в каком-то смысле есть что-то очищающее и стихийное в грубой боли, которую испытывает живая плоть. Это последний шанс для Вориана почувствовать настоящую живую боль, а не ее имитацию. — Она хихикнула. Квентин подумал, что она просто очень зла и порочна и, видимо, была такой всегда, даже тысячу лет назад. — Вероятно, мы используем режущие инструменты без всякого обезболивания, без всяких лекарств… просто для того, чтобы он сохранил память об истинном мучении.
— Это больше похоже на садизм, а не на последнюю услугу, — сказал Квентин, продолжая играть возмущение, чтобы
Юнона не заподозрила, о чем он думает в действительности. — Если сын Агамемнона сознательно и добровольно присоединяется к вам, то зачем лишний раз его злить?
Он шагнул вперед, чтобы лучше рассмотреть медицинскую лазерную установку, режущие инструменты и приборы, предназначенные для ювелирной работы на человеческом мозге.
Юнона незаметно переместилась так, чтобы не допустить Квентина к самым основным инструментам. Она преградила ему путь к мощным пилам и тяжелому оборудованию, хранившимся в этой жуткой, гротескной операционной, хотя и не думала, что побежденный офицер сделает такую глупость — нападет на нее. Он просто никогда не получит в руки опасное оружие.
Но это был самый большой недосмотр Юноны. Она пренебрегла необходимостью думать в первую очередь о мелочах. Квентин прекрасно видел ту слабость, на которую титаны не считали нужным обращать внимание. У кимеков была ахиллесова пята, и не одна.
Во время его первых дерзких попыток мятежа Юнона легко приводила его к покорности, просто нейтрализуя проводящие стержни, соединявшие мозг с ходильной формой. Его можно было надежно парализовать простым размыканием контактов. Титаны использовали этот неразрушительный способ утихомирить Квентина, когда он становился неуправляемым.
Именно поэтому ему и не нужно было никакого мощного разрушительного оружия — нужно было одно умение и ловкость. Квентину надо было лишь улучить подходящий момент.
Работая своими механическими руками, Квентин, пока Юнона смаковала подробности пыток, которым она подвергнет Вориана Атрейдеса, выбирал лазерный излучатель малой мощности. Он ощущал себя маленьким Давидом, выбирающим камень, чтобы поразить Голиафа, как в истории, которую Риков и Коге когда-то читали его внучке на Пармантье.
Главное заключалось в том, чтобы как следует прицелиться. Юнона не проявляла ни малейшего беспокойства. Пока.
Бесшумно двигавшиеся посредники неокимеки очистили операционный стол исключили тяжелое оборудование за спиной Юноны. Скоро она потребует, чтобы Вориана доставили в операционную. Но на счастье Квентина один из неокимеков допустил оплошность, опрокинув столик с инструментами, которые с лязгом рассыпались по полу. Юнона непроизвольно повернула башню головы на звук и открыла порт доступа. Молниеносным движением Квентин снял крышку, защищавшую сеть проводящих стержней.
Юнона рванулась назад, но Батлер успел лучом лазера повредить один из чувствительных рецепторов, ослепив оптические сенсоры. За прошедшее время Квентин прилежно изучил устройство корпусов кимеков и знал, куда целиться.
Мощности луча вполне хватило на то, чтобы вызвать перегрузку и повреждение стержней, соединяющих емкость с управляющими механизмами механического ходильного корпуса. Юнона дернулась и покачнулась, пытаясь сохранить управление и контроль позы, но Квентин, воспользовавшись этим мелким нарушением, отставил лазерную установку и, протянув руку, повредил еще три стержня, ведущих к конечностям.
Руки и ноги Юноны сложились, и корпус рухнул на пол. Но Юнона была в сознании, так как мозг ее продолжал работать, в отличие от мозга пораженного инсультом человека. От ярости емкость окрасилась в гамму ярко-синих цветов. Юнона просто потеряла способность двигаться.
— Это что еще за глупости? — пытаясь держать себя в руках, спросила она. — Проводящие стержни быстро регенерируют, малыш.
Нельзя было терять ни секунды. Квентин стремительно рванулся к Юноне и следующим разрядом лазерной пушки выжег остатки двигательных стержней. Временно парализованная Юнона ругалась и кляла Батлера на чем свет стоит, но теперь она целиком была в его руках.
Он отыскал стержни, соединявшие мозг с синтезатором речи, а рядом с ними стимуляторы, питавшие сенсорные центры, включая и болевые.
— Я бы с удовольствием послушал твои вопли, Юнона, — сказал он, — но, к сожалению, не могу позволить себе такого развлечения.
Следующий разряд сжег соединение с синтезатором, и Юнона лишилась голоса.
— Я просто представлю себе ту боль, которую ты испытаешь, — с меня будет довольно и этого.
Быстро и аккуратно работая, пока стержни не восстановились автоматически, и Юнона снова не начала двигаться, Квентин извлек из гнезда емкость с мозгом. Сильной рукой подняв тяжелую канистру, он поставил ее на стол, где Вориана Атрейдеса должны были превратить в кимека.
Агамемнон тяжело взгромоздился на скамью рядом с инструментами и оснащением для чистки и полировки, предвкушая удовольствие от давно забытой процедуры.
— Ах, Вориан, ты действительно блудный сын. Ты презрел свою необычайную судьбу на целое столетие, но теперь наконец образумился. Скоро все будет хорошо, как я всегда и надеялся.
— Если мы практически бессмертны, то какое значение имеют какие-то сто лет? Это просто незаметное пятнышко на линии жизни. — Вориан шагнул вперед, вспоминая этапы ухода за корпусами кимеков. — Но даже если это и так, то мне все равно кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как я занимался этим последний раз.
Он вспомнил пышные и экстравагантные убранства городов Древней Земли, огромные и помпезные монументы эпохи титанов. Вориан почти забыл, как счастлив он был тогда.
— Да, давно это было, сынок, — сказал Агамемнон. Как огромный послушный пес, его громоздкий корпус улегся в отсек для чистки. Титан снял с себя декоративную кольчугу, устроился на месте и застыл в неподвижности. Он почти замурлыкал от удовольствия, когда сын забрался на ходильный корпус и принялся чистить и полировать металлическую поверхность шелковой ветошью и кусками кожи.
