К почтенным мастерам здоровяк отнесся, впрочем, без должного почтения – одного за другим закинул их в повозку, спутал каждому ноги, вытер со лба пот усердия и отступил на шаг, замерев и поглядывая то в сторону лагеря, то на возящихся в соломе пленников.
– Здравствуйте, уважаемые… – первым решился подать голос Тильт. – Меня Тильтом зовут. Писец я… А вы давно тут? Не знаете, часом, что с нами сделают?
Ему ответили не сразу. Лишь когда охраняющий пленников здоровяк потянулся, позевывая, кто-то быстро шепнул:
– Не знаем мы ничего… Ты помолчи…
Тильт повнимательней пригляделся к соседям. Если и было у них что-то общее, то в глаза оно не бросалось. Один – бородатый старик с лицом, похожим на моченое яблоко. Другой – белобрысый парнишка, на вид чуть постарше Тильта. Третий – худой, нескладный мужичок, невысокий и, должно быть, легкий, словно мешок соломы. Они не отрываясь, напряженно смотрели на лесной лагерь и бродящих по нему разбойников, и заразившийся их настроением Тильт почувствовал, что его тоже начинает зябко колотить. Он сцепил зубы и тихонько ругнулся.
Татуированный страж тотчас повернулся к повозке. На лицо его словно маска пала – свирепая, жуткая маска.
– Не вякать! – прорычал он, пуча глаза. – Еще услышу – отдубасю так, что душа в теле перевернется!
Тильт притих. Соседи так и вовсе дышать перестали. Лежали будто мертвецы. А может, и правда со страху вмиг перемерли?
– То-то же мне, – довольно сказал бритоголовый и отвернулся.
Вскоре к повозке вернулся знакомый Тильту разбойник.
– Ну что, почтенные мастера, готовы ли в путь? Сыты ли, умыты, здоровы? – Он улыбался. Точно такую улыбку Тильт видел на лице своего прежнего хозяина, когда тому удавалось провернуть особо удачную сделку. – Нет ли пожеланий каких? Жалоб?…
Разбойника звали Фербом – это Тильт запомнил. Был ли он предводителем банды? Вряд ли. Похоже, у лихих людей главаря не имелось вовсе, а основные решения принимали совместно несколько человек, пользующихся всеобщим уважением.
Ферб, очевидно, и был одним из них.
– Молчите? Стало бы, жалоб нет. Ну и хорошо, вот и славно.
Он отступил в сторону, пошептался о чем-то с бритым здоровяком, покивал, глядя на пленников. Вернулся, ухватил Тильта за ногу, потянул к себе.
– Ты, почтенный мастер, не думай, что я забыл тебя связать. Ишь, руки-то спрятал, а ноги в солому зарыл. Давай-ко их сюда, руки-то…
Противиться было бесполезно. Тильт лишь как мог напряг мышцы да постарался развести запястья пошире, когда разбойник связывал ему руки. Но Фербу такие уловки были знакомы, и он только усмехался, глядя на потуги пленника, да накручивал тугие сложные узлы, против которых и более хитрые уловки были бесполезны.
– Значится, так… – проговорил Ферб, управившись с веревками и оглядев пленников. – Бояться вам нечего, убивать вас мы не собираемся, ежели будете себя вести, как полагается. Потому не шумите, держитесь смирно и послушно. Если кто встретится в пути – не удумайте кричать. С вами здесь поедут три моих человека – они вмиг угомонят орущего кинжалом. Чтоб не видно вас было, мы рогожу накинем да чуть соломы сверху натрусим – лежите, не шевелясь, особенно когда остановка какая в пути случится. Дорога не шибко далекая – стерпите. Да и теплее под рогожей. Спите, что ли, оно и не скучно будет.
– А куда мы едем? – не удержался от вопроса Тильт.
– Разговорчивый ты слишком, почтенный мастер, – недовольно зыркнул на него разбойник. – Может, рот тебе заткнуть? Так ведь задохнешься под рогожей да под соломой… Хотя, может, оно и к лучшему? Может, прямо здесь и придушить тебя, чтоб потом сложностей не возникло?
Тильт крепко сжал губы и помотал головой.
– Понятливый… – хмыкнул Ферб. – Ладно, не удушим пока, не для того ловлен. Куда мы едем, я не скажу. Ни к чему это вам. А вот зачем, объясню. Для того объясню, чтобы спокойней вам было, чтоб глупости разные в голову не лезли… Нужны вы, почтенные мастера, чтобы книгу какую-то переписать. Хорошие деньги за вас обещали…
– Кто? – вырвалось у Тильта.
– Добрые люди, почтенный мастер, – ответил Ферб. – я таких добрых людей прежде никогда не встречал… По мне, от книг этих одно недоразумение, сомнение в голове, понавыдумывали их невесть зачем… Вот сказку какую или там быль интересную и так из уст в уста передают, а в книгах, говорят, и вовсе насочиняют что попало…
Разбойник явно хотел сказать что-то еще, но его от влек посторонний шум: словно ветер пронесся по кронам деревья, тревожа редкую листву.
Медленно опустился на колени татуированный страж. Выпала из его руки сабля.
Ферб повернулся пружинисто, резко; выхватил меч.
Бритый здоровяк рухнул лицом в траву. Меж лопаток у него торчала стрела.
Ферб вскинул руку над головой и закричал:
– К оружию!
Где-то в стороне взревел рог. Мелькнуло за деревья ми синее с золотом полотнище.
– Барон! – проревел Ферб и, кинув быстрый взгляд на связанных пленников, бросился в лагерь…
ГАЙ. СНОВА ТРОЛЛИ И КНИГА НАЕМНИКА
Будучи научен вчерашним опытом, Гай решил не идти в «Стол и Постель» с самого утра. Все равно после завтрака постояльцы разбредутся по своим делам, а сидеть в пустом зале – дело неблагодарное и неинтересное. Они с Лори позавтракали оставшимся сыром и хлебом.
– Чего делать-то будешь? – спросил Лори.
– Пойду погуляю, город посмотрю, – пожал плечами Гай. – Ни разу в таких больших не был… Боюсь только, не заблудиться бы.
– Да где тут блудить, – пренебрежительно махнул рукой Лори. – Он же маленький. Вот в Аммлине я был, в Гарде – это города! Громадины! Стены – во! Дома – во! А это…
И конюший сплюнул в солому, демонстрируя свое презрение к Дилу. Гай попытался представить город крупнее Дила и не смог. Его познания об окружающем мире вообще были довольно скудными: прочитанный в Обители труд Киримата Пустынника «О землях далеких и странах, в них располагаемых» да рассказы святых отцов. Гарда, Аммлин – крупные южные города – казались Гаю сказочными и недосягаемыми. Не говоря уж о таких диковинных странах, как Маскалан или Ошбат с их голубыми замками, поднимающимися до небес.
– А что ты в Гарде и Аммлине делал?
– На ярмарку ездил с отцом, как маленький был. У меня отец ремесленник был, гончар. Кувшины возили, тарелки…
– А что с ним потом стало?
– А умер, – беззаботно ответил Лори. – Мать сразу за Одвина вышла, он уже тогда постоялый двор держал… Сейчас на кухне работает. Дура она.
– Не дело так о матери…
– Так ведь дура и есть, – развел руками Лори. – И отец так всегда говорил, да и за Одвина этого умная разве пошла бы? Ну ладно, ты иди себе гуляй, а к полудню, смотри, возвращайся. Я как раз освобожусь, город тебе покажу, чего сам не увидишь…
