Поколебавшись мгновение, его старый друг подошел ближе, верный боец Атрейдесов, переживший больше возрождений в виде гхола, чем кто-либо за всю историю человечества.
– Ты – тот, кого они искали, Дункан. Это ты.
37
Даже предзнание имеет свои границы. Никто и никогда не узнает всего, что должно произойти.
Преподобная Мать Дарви Одраде
Дрожа от радости и облегчения, Чани баюкала Пауля, обняв его рукой за плечи. Фрименское воспитание давало себя знать: видя его смертельную рану, видя его на волосок от смерти, она не проронила ни слезинки.
Стоя под сводами машинного храма, изумленный Дункан Айдахо пытался переварить откровение, которым поделился с ним бледный и окровавленный Пауль.
– Я… я – Квисац-Хадерах?
Пауль слабо кивнул.
– Окончательный. Совершенный. Тот, кого они искали.
Омниус, по-прежнему пребывавший под личиной старика, укоризненно посмотрел на разодетого Эразма.
– Если то, что он говорит, правда, то, значит, ты ошибся, Эразм. Это ты не позволил людям еще раз круто перевернуть их судьбу. Но ты же сказал, что твои расчеты были верны.
Независимый робот не моргнул глазом, на лице его даже появилось нечто вроде самодовольной улыбки.
– Неверна была лишь твоя интерпретация моих вычислений. Окончательный Квисац-Хадерах, действительно, находился на борту корабля-невидимки, как я и утверждал. И вывел заключение, вполне, на твой взгляд, очевидное, что это должен быть Пауль Атрейдес. Когда же лицедел нашел окровавленный кинжал с клетками Муад'Диба, ты окончательно уверился в своем ошибочном выводе.
Разум Дункана отказывался понимать услышанное. Если даже он действительно последний Квисац-Хадерах, то что прикажете делать с этим знанием?
Старик недовольно взглянул на оцепеневшего мальчика Паоло и на мертвого барона.
– Значит, вся наша работа по созданию собственного клона пошла прахом. Все это была лишь пустая трата времени и сил.
Эразм сложил свое металлическое текучее лицо в приветливую улыбку и обратился к Дункану:
– Я знаю, что не зря проникся к тебе привязанностью, Дункан Айдахо. Если ты действительно Квисац-Хадерах, то, значит, ты способен изменить ход истории вселенной. Ты – живой водораздел, вестник перемен. Только ты можешь остановить этот продолжающийся несколько тысяч лет конфликт между людьми и мыслящими машинами.
Дункан понял, что Джессика, Юйэ, Чани и Пауль уже сыграли свои роли. Теперь все внимание было приковано к нему.
Эразм выступил вперед и подошел к Дункану.
– Крализец означает конец многих вещей, но этот конец не обязательно должен быть разрушительным. Просто это должны быть фундаментальные изменения. Отныне ничто не останется таким, каким было раньше.
– Не должен быть разрушительным? – возвысила голос Джессика. – Ты же сам сказал, что корабли машин сейчас атакуют планеты в Старой Империи. Вы, машины, уже уничтожили или подчинили себе население сотен планет!
Робот в ответ сохранил полную безмятежность.
– Я же не сказал, что наш подход к проблеме был единственно возможным, я даже не сказал, что он был лучшим.
Старик выразительно взглянул на Эразма, словно услышав смертельное оскорбление в свой адрес.
Внезапно небо над величественным машинным городом раскололось от оглушительного грохота. Тысяча лайнеров Гильдии покрыли небо, словно грозовые тучи. Вынырнувшие из свернутого пространства исполинские корабли своими облитераторами могли легко сжечь все континенты планеты.
Лицо старика покрылось сверкающими световыми пятнами – он явно задумался, решая, что делать теперь. В городе роботы были заняты отражением атаки песчаных червей, продолжавших рушить дома в своем бешеном и неудержимом порыве. И вот теперь с неба явился новый враг.
Эразм сменил облик, снова превратившись в добрую старушку; наверное, он считал это образ более убедительным и вызывающим сочувствие.
– Я просчитал вероятности, превосходящие границы моих прежних вычислений, и пришел к выводу, что ты, Дункан Айдахо, можешь остановить эти корабли Гильдии, чтобы уберечь нас от полного уничтожения.
– Прошу тебя, прекрати этот детский лепет, – сказал Омниус.
Дункан огляделся и скрестил руки на груди.
– Я не боюсь Гильдии и ее навигаторов. Если мне суждено умереть, чтобы положить вам конец, то я с радостью пожертвую жизнью.
– Нам всем уже приходилось умирать, – храбро добавил Юйэ.
– Все это не имеет никакого значения. Пусть они разрушат Синхронию. – Старик, кажется, нимало не волновался. – Я нахожусь одновременно во многих местах. Уничтожение этой планеты, этого узла, не позволит полностью меня искоренить. Я всемирный разум, а значит, я вездесущ.
В центре зала раздался трескучий грохот. Потом вихрем развернулось свернутое пространство и на залитом кровью полу, словно ниоткуда, возник новый образ. В сверкающем, переливающемся поле возникали фигуры – иногда реальные и вещественные, иногда призрачные и текучие. Моментами присутствующие видели стройную, как статуэтка, женщину с совершенными чертами лица, моментами она превращалась в карлицу с невыразительным плоским лицом, короткими руками и ногами, а иногда это было бестелесное лицо, колыхавшееся в воздухе. Было такое впечатление, что этот человек и сам не помнил, как он должен выглядеть.
Дункан сразу узнал, кто – или что – это.
– Оракул Времени! – воскликнул он.
Лицо шевельнулось, обводя взглядом присутствующих, а потом образ склонился над Дунканом.
– Дункан Айдахо, я нашла тебя. Я искала тебя много лет, но корабль-невидимка и твоя собственная странность… укрывали тебя.
Дункан уже перестал удивляться происходящим вокруг чудесам.
– Почему ты явилась сейчас?
– Ты покинул корабль-невидимку только один раз, на Келсо, но я тогда не стала преследовать тебя. Я почувствовала твой след снова, когда корабль-невидимка был поврежден, а вас взяли в плен. Теперь, когда мыслящие машины перешли в решительную атаку, я проследила направление нитей тахионной сети и последовала за ними – от Омниуса к тебе. Я привела с собой своих навигаторов.
– Что это за привидение? – спросил Омниус. – Я Омниус. Убирайся из моих владений.
– Когда-то меня звали Норма Ценва. Теперь же я существо намного более высокого порядка, мою суть не сможет постичь ни один компьютерный разум. Я Оракул Времени и могу появляться там, где угодно мне.
В своем обличье старушки Эразм – и это выглядело смешно и нелепо – словно любопытный ребенок шагнул вперед и попытался прикоснуться к образу, но рука его прошла сквозь призрак.
– Самые удивительные люди – это женщины, – задумчиво произнес Эразм. Робот с интересом пошевелил пальцами в сверкающем поле, но очертания лица не изменились. Оракул не обратила никакого внимания на робота.
