Барон встал из-за стола и вышел на середину кабинета. Движения его были резкими и неуверенными, словно ему было трудно сохранять равновесие. Одежда плотно облегала его располневшее за последнее время тело.
— Мы предполагали, что внезапно разразится война, а после бойни кто станет подбирать куски и разбираться в деталях? Но этот проклятый Атрейдес каким-то образом сумел предотвратить всеобщее кровопролитие. Настояв на рискованном для себя Конфискационном Суде — будь они прокляты, эти древние ритуалы! — и принеся себя в жертву своим драгоценным друзьям и экипажу, чтобы защитить их. Лето Атрейдес приобрел благосклонность Ландсраада. Его популярность очень высока.
Питер де Фриз откашлялся.
— Возможно, мой барон, это была ошибка — стравить его с Тлейлаксу. Никому нет до них дела. Таким путем было трудно возбудить всеобщую ярость среди членов Ландсраада. Мы не думали, что дело может дойти до Конфискационного Суда.
— Мы не сделали ошибки! — рявкнул Раббан, немедленно встав на сторону дяди. — Ты вообще ценишь свою жизнь, Питер?
Де Фриз ничего не ответил и не выказал ни малейшего страха. Он был отличный боец, при его опыте он мог без труда сбить спесь с Раббана, если бы дело дошло до рукопашной.
Барон разочарованно взглянул на своего племянника. Ты, кажется, никогда не научишься следить за ходом вещей, скрытых даже под самой поверхностью.
Раббан продолжал сверлить ментата пылающим взглядом.
— Герцог Лето всего-навсего задиристый молодой правитель из незначительного семейства. Дом Атрейдесов добывает себе пропитание продажей… риса-пунди! — Раббан произнес последние слова с таким презрением, словно выплюнул их.
— Факт заключается в том, Раббан, — со змеиным спокойствием произнес ментат, — что все прочие члены Совета Ландсраада прониклись к нему симпатией. Они восхищаются тем, что совершил этот герцог-мальчик. Мы сделали его героем.
Раббан налил себе еще стакан бренди и с громким хлюпаньем выпил его.
— Совет Ландсраада стал альтруистичным! — фыркнул барон. — Это еще менее вероятно, чем выигрыш Лето.
Из операционной донесся отчаянный крик боли, преодолевший весь коридор и заполнивший все углы Убежища. Лампы мигнули, но не погасли.
Барон посмотрел в глаза Питеру де Фризу и распорядился, жестом указав в сторону операционной.
— Может быть, тебе пойти туда и проследить, чтобы все было в порядке. Я хочу, чтобы этот идиот выжил после операции… по крайней мере до того, как всласть им попользуюсь.
— Слушаюсь, мой барон, — ответил ментат и направился в сторону медпункта. Крик превратился почти в визг, который на мгновение заглушил визг пилы и стук долота, к которым барон несколько мгновений внимательно прислушивался.
Он думал о своей новой игрушке с укороченными ногами и что он станет делать с Их'иммом после того, как прекратится действие болеутоляющих лекарств. Может быть, врачи сумеют закончить дело и без болеутоляющих? Хорошо бы.
Раббан прикрыл свои толстые веки, с наслаждением слушая вопли несчастного. Правда, если бы ему предоставили право выбора, то он с большим удовольствием отправился бы на охоту в заповедники Гьеди Первой. Но для барона это было слишком хлопотно — вся эта беготня по снегу и лазанье по горам. Он может проводить время, получая гораздо большее удовольствие. Кроме того, в последнее время барона стали донимать боли в конечностях и суставах, мышцы ослабли и их постоянно охватывала противная дрожь… да еще тело оплыло и стало терять былую форму…
Сейчас барон предастся своим развлечениям. Когда обрубки смотрителя увеселений ровно обрежут и тщательно запечатают, он представит себе, что этот несчастный карлик и есть герцог Лето Атрейдес. Вот веселье-то будет.
Барон помолчал и подумал, что, в сущности, с его стороны было бы глупо расстраиваться из-за одного неудавшегося плана. В течение многих поколений представители рода Харконненов плели бесконечные интриги и подстраивали ловушки своим смертельным врагам. Но Атрейдесов трудно убивать, особенно если за их спинами стена. Вражда их Домов восходила к древним временам Великого Переворота, к предательству, измене и обвинениям в трусости. С тех пор Харконнены ненавидели Атрейдесов, которые отвечали баронам тем же.
И так будет всегда.
— У нас пока есть Арракис, — сказал Владимир Харконнен. — Мы все еще контролируем производство меланжи, даже хотя и находимся под пятой ОСПЧТ и бдительным оком падишаха императора. — Он улыбнулся Раббану, и тот тоже ответил улыбкой, правда, скорее по привычке.
Глубоко под землей, в своем пропитанном злодейством и грязью Убежище, барон воздел в воздух сжатые кулаки.
— Пока мы контролируем Арракис, мы контролируем наше богатство. — Он похлопал племянника по мощному плечу. — Мы будем выжимать пряность из песков Арракиса до тех пор, пока эта планета не станет пустой шелухой!
~ ~ ~
Вселенная содержит нераскрытые и до сих пор непредставимые источники энергии. Они находятся прямо перед вашими глазами, но вы их не видите. Они содержатся в вашем сознании, но вы не можете их мыслить. Но я могу!
Тио Хольцман. Собрание лекций
Человек, которого когда-то звали Д'мурр Пилру, предстал перед трибуналом навигаторов на планете Космической Гильдии Джанкшн. Ему не сказали о причинах расследования, и при всей своей интуиции и понимании концепций устройства вселенной он не мог понять, что хотят от него коллеги.
Рядом не было никого из тех молодых пилотов, которые учились вместе с ним в школе навигаторов, постигая способы свертывания пространства. На громадной парадной площадке полукругом были выстроены закупоренные баки членов трибунала, наполненные парами пряности. Камни площадки были выщерблены от колес баков, которые выставлялись здесь на многочисленных собраниях и парадах.
Меньший по размерам бак Д'мурра одиноко стоял в центре этого зловещего полукруга. Он был еще относительным новичком на космическом поприще и сохранил человеческий облик в большей степени, чем штурманы — члены трибунала, каждый из которых помещался в большом баке, сквозь стекло виднелись деформированные головы и чудовищные глаза, смотревшие на Д'мурра сквозь оранжево-коричневое облако пряности.
Скоро я стану таким же, как они, подумал Д'мурр. Когда-то он содрогнулся бы от ужаса при одной мысли о такой метаморфозе; теперь же он воспринимал это как неизбежность. Думал и о новых наслаждениях, которые сулила его профессия.
Члены трибунала говорили с ним на стенографически кратком математическом языке высшего порядка, при этом слова и мысли передавались через ткань пространства внутри баков — такая речь была намного эффективнее, чем обычный человеческий язык. Микрофоном при общении навигаторов с Д'мурром служил Гродин, Главный Инструктор.
— За тобой наблюдали, — сказал Гродин. Согласно давно разработанной процедуре, инструкторы Гильдии устанавливали голографические записывающие устройства в навигационные кабины каждого лайнера и в баки начинающих пилотов. Периодически устройства снимались с кораблей и отправлялись для анализа на Джанкшн.
