Он принялся ждать, когда юноши закончат свою омерзительную пытку. Встретившись с ними взглядом, Кинес откашлялся и произнес на имперском галахском наречии:
— Мое имя Пардот Кинес. Я — имперский планетолог, присланный на Арракис.
Он опустил глаза, посмотрел на свои забрызганные кровью руки и решил обойтись без рукопожатия, тем более что было совершенно непонятно, как молодые люди истолкуют его жест.
— Мне очень приятно представиться. Я всегда хотел познакомиться с фрименами.
~ ~ ~
Легче всего устрашает враг, которым восхищаешься.
Ментат Туфир Гават, начальник службы безопасности Дома Атрейдесов
Затаившись в тени густого соснового леса, Дункан упал на колени в мягкие опавшие иглы, ощутив тепло и надеясь хоть немного согреться. Ночной холод начисто уничтожил смолистый запах хвойного леса, но здесь, в лесу, не было по крайней мере пронизывающего ледяного ветра, продувавшего до костей. Дункан ушел довольно далеко от пещеры, теперь можно было остановиться и перевести дух.
Он понимал, что Харконнены не успокоятся, теперь, после гибели их товарища, они загорятся еще более сильным желанием догнать и уничтожить непокорного мальчишку. Теперь они получат от охоты еще больше удовольствия, подумал он. Особенно Раббан.
Дункан открыл аптечку, снятую с убитого им охотника, и достал оттуда специальную мазь для кожных ран, которую нанес на то место, откуда он вырезал радиомаяк. Мазь мгновенно отвердела, образовав защитное покрытие. Потом, словно голодный волк, Дункан опустошил пакет с едой и засунул упаковку в карман.
После этого мальчик включил фонарик и внимательно осмотрел лазерное ружье. До сих пор ему не приходилось держать в руках это оружие, но он видел, как с ним обращаются охотники и солдаты охраны. Он взял винтовку обеими руками и принялся разбираться в панели управления. Направив ствол кверху, он попытался разобраться, что именно надо делать, чтобы выстрелить. Ему надо было научиться стрелять, если он хотел сражаться.
Внезапно Дункан почувствовал резкий сильный толчок, и из дула вырвался ослепительно белый язык пламени, взметнулся к верхушкам сосен. Ветви мгновенно вспыхнули ярким пламенем. Хвоя затрещала и зашипела в адском огне. Тлеющие хвоинки пылающим дождем падали вокруг Дункана, словно раскаленные снежинки.
Вскрикнув, мальчик уронил ружье и отпрянул назад. Однако он тотчас снова схватил оружие, пока не забыл, какое сочетание кнопок нажал, чтобы выстрелить. Это надо было запомнить, и запомнить хорошенько.
Пламя наверху пылало, как громадный костер, от верхушек сосен валил едкий дым. Теперь терять было нечего, и Дункан выстрелил снова. На этот раз мальчик тщательно прицелился, ведь оружие надо было употребить с пользой. Огромное ружье было сделано явно не для восьмилетнего мальчика, особенно не для такого, у которого невыносимо болело плечо и были сломаны ребра. Но Дункан мог пользоваться ружьем. Он должен научиться стрелять из него.
Понимая, что сейчас Харконнены пойдут к горящему лесу, Дункан выбрался из спасительной гущи деревьев и отправился искать новое убежище. Он снова выбрал место повыше, стараясь держаться на гряде холмов, чтобы видеть цепочку светильников, которые выдавали местоположение партии охотников.
Но как можно быть такими глупыми? Почему эти охотники сами себя обнаруживают? Самоуверенность… Не в этом ли заключается их главный порок? Если так, то это может сослужить ему добрую службу. Харконнены надеются, что он будет играть с ними их игру, потом он затаится там, где его будет легко найти, и умрет так, как они того пожелают. Дункану придется их разочаровать.
Может быть, на этот раз им придется играть мою игру.
Продвигаясь вперед, мальчик избегал заснеженных полян и шелестящих кустов. Дункан так сосредоточенно следил за преследователями, что едва не упустил из виду реальную опасность. Внезапно он услышал треск сучьев где-то рядом, а потом наверху. Послышался скрежет мощных когтей о камни скалы, нависшей над головой. Одновременно раздалось учащенное, хриплое дыхание.
Это были не харконненовские охотники, это был обычный лесной хищник, привлеченный запахом крови.
Резко остановившись, Дункан поднял голову, стараясь разглядеть в темноте горящие глаза зверя. Однако он ничего не увидел в чаще и смог увидеть место, где находился новый противник, только когда сверху, с отрога скалы послышалось устрашающее рычание. В свете звезд мальчик разглядел силуэт мускулистого дикого пса, крадущегося по гребню скалы, шерсть хищника торчала на холке, словно иглы дикобраза, верхняя губа оттопырилась, обнажив страшные клыки. Зверь с вожделением смотрел громадными, как блюдца, глазами на свою жертву: маленького мальчика с нежной кожей.
Дункан отпрянул назад и выстрелил из ружья. Он плохо прицелился, и луч прошел мимо, взметнув тучу раскаленного щебня под ногами дикого пса. Хищник взвизгнул и зарычал, подавшись назад. Дункан выстрелил снова. На этот раз луч прошил отверстие в задней лапе зверя. Дико взревев, тварь исчезла в темноте, скуля и повизгивая.
Было ясно, что нападение пса и вспышки выстрелов привлекут внимание охотников. Дункан снова побежал, освещаемый сиянием звезд.
* * *
Раббан, подбоченясь, разглядывал тело своего, попавшего в засаду, охотника, распростертое у входа в пещеру. Раббана жег гнев, вместе с каким-то жестоким удовлетворением. Хитрый мальчишка заманил взрослого мужчину в ловушку. Очень обнадеживает. Все снаряжение охотника не спасло беднягу от упавшего на него куска скалы и от удара тупым ножом в горло. Этакий coup de grace.
Некоторое время Раббан внутренне кипел, стараясь осмыслить происшедшее и взвесить риск. Несмотря на дикий холод, в воздухе стоял кислый запах смерти. Разве это было не то, чего он так хотел — риска?
Один из преследователей вполз в низкий лаз и лучом фонарика осветил пещеру. В круг света попало пятно крови и раздавленный ришезианский маяк.
— Вот где собака зарыта, милорд. Этот сучонок вырезал из плеча маяк. — Охотник судорожно сглотнул, словно сомневался в целесообразности дальнейшего преследования. — Умный парень. Стоящая добыча.
Лицо Раббана по-прежнему горело румянцем, проступившим сквозь загар. Он улыбнулся. Улыбка становилась все шире и завершилась взрывом оглушительного лающего хохота.
— Восьмилетний мальчишка, вооруженный лишь своим воображением и какой-то никуда не годной дрянью, завалил одного из моих лучших следопытов!
Он снова рассмеялся. Другие участники охоты, стоявшие поодаль, застыли в нерешительности, освещаемые неверным светом болтающихся в воздухе светильников.
— Этот парень был специально создан для охоты, — объявил Раббан; он небрежно пнул тело своего бывшего товарища носком сапога. — А этот увалень оказался недостойным быть настоящим охотником. Оставьте эту падаль здесь, пусть ее сожрут стервятники.
В этот момент два наблюдателя заметили пламя в гуще деревьев, и Раббан махнул рукой в сторону огня:
